— Как… у Шивы тоже прозвище?
— А ты что, не знал? Его поначалу долго звали Таргитаем, а Великий Князь всегда звал его Шивой. От него и пошло это прозвище.
— Как и Авель, видимо.
— Нет, — возразил Мстислав, — Авелем Авеля звали ещё в то время, когда он был Влодзимежем и Див Мирославич ещё не был с ним знаком.
— А как звали Шиву до Братства?
— А хрен его знает, не помню. Вроде было у него имя Ветала, но тоже не это… как это называется-то… в общем, не то, которое родители дали.
— Любопытная этимология, — заметил Генерал.
Мстислав уставился на него в недоумении.
— Согласен, — сказал Чеглок, — но ещё не самая странная. Вот, помню, Лихо рассказывал…
Последовало обсуждение странных имён воинов Братства, а также родственников и знакомых воинов Братства, а также лошадей Братства, которое настолько далеко увело от вопроса, занимающего Артеса, что тот не стал переспрашивать.
Тем более ему было немного не до того. Сегодня истекали трое суток, в течение которых Великий Князь приказал его не беспокоить, и воины тревожились. Они почти не разговаривали, беседа, которую, сам того не желая, завязал Артес, быстро утихла; на этаже то и дело возникали другие воины; Мстивой, адъютант Великого Князя, который сейчас помогал Шиве, забегал едва ли не каждый час, а сам Шива, против обыкновения приходить раз в сутки, появился уже целых четыре раза. Даже Авель-Веромир был здесь. На третий этаж он не заходил, видимо, не желая лишний раз встречаться с Мстиславом — хоть Артес провёл в Братстве мало времени, ненависть Мстислава к Авелю была для него очевидна. Артес увидел князя, когда тот разговаривал с Чеглоком на лестничной площадке.
К вечеру заглянула ещё одна любопытная личность. Артес давно приметил этого воина — он постоянно крутился в больнице или возле неё и, встречаясь с Артесом, обязательно приветствовал его лёгким, изысканно вежливым поклоном. Такая любезность была не в обычае воинов Братства, и Артес раскланивался с ним в лёгком смущении — как его зовут, он понятия не имел. Кроме хороших манер, был примечателен огромный синяк на лице вежливого незнакомца, захвативший всю скулу и часть щеки.
Когда он появился на третьем этаже, Мстислав насмешливо его приветствовал:
— Леслав! Долго же тебя не было. И кто это так мастерски тебя разукрасил? Очередная твоя баба? Тяжёлая у неё рука!
И он грубо захохотал.
— Спасибо тебе на добром слове, родной, — мягко ответил воин, ничуть не обидевшись.
— По-моему, женщина здесь ни при чём, — возразил Генерал. — Рука явно мужская. И почерк мне знаком.
Леслав, или Болеслав, только ласково улыбнулся, не собираясь давать объяснений и предоставляя другим, раз это им интересно, придумать их.
Равана, от которого Артес ещё не слышал ни одного слова и уже решил, что он немой, произнёс что-то с вопросительной интонацией. Настолько неразборчиво и так странно была сказана эта фраза, что Артес, который превосходно знал русский, не уловил в ней ни одного знакомого слова, равно как и знакомого звука, словно сказана она была не по-русски и вообще не на человеческом языке.
Товарищи Раваны за долгое время знакомства с ним научились понимать его тарабарщину.
— Точно сказал! — одобрительно кивнул другу Мстислав. — Болеслав, так за что тебе Див Мирославич по морде врезал?
— Это у тебя морда, родненький, — так же мягко, но с достоинством ответил Болеслав. — У меня лицо.
— Существует теория, — подал голос Чеглок, — что лицо, после подобного… украшения становится мордой.
— Я с ней не согласен, — сказал Болеслав. — Что слышно наверху?
И он движением головы указал на верхний этаж.
— А вот поди да послушай, — сказал Мстислав со злорадством. — Обзаведёшься таким же фонарём с другой стороны.
— Для симметрии, так сказать, — мягко добавил Чеглок, который на минуту вышел из оцепенелой рассеянности и слегка оживился.
Неизвестно, к чему привёл бы этот разговор, но в эту минуту зашёл Авель.
— Вы здесь? — удивился он. — Значит, князь Корвус ещё не выходил?
Не дожидаясь ответа, он развернулся и быстро пошёл к лестнице на четвёртый этаж.
Воины, и Артес вместе с ними, кинулись следом.
К палате Ладимира они подошли все вместе. Авель немного послушал, склонив голову набок, и решительно постучал в дверь.
— Див! — крикнул он. — Срок истёк час назад!
Ни единого звука не доносилось из палаты, и дверь оставалась запертой.
— Див! — снова крикнул Авель и постучал громче — и вновь без толку.
— Этого только не хватало, — прошептал князь и громко обратился к Мстиславу: — Открывай.