Теперь, когда она съела эпис, ей стало намного лучше. Ей придется продолжать принимать его, о чем она, вероятно, еще не знает, но это нормально. Это просто означает, что она не оставит меня.
Она моя, мое величайшее сокровище.
— Темно, — говорю я на своем языке, указывая на небо.
Она говорит что-то в ответ, и мы обмениваемся словами, пока оба не понимаем, что говорим одно и то же, выучив еще одно слово. Я снимаю рюкзак и вытаскиваю материю и кусочки дерева. Проходит совсем немного времени, прежде чем я разжигаю небольшой костер и сочный запах мяса биво наполняет воздух. Это не такое лакомство, как мясо гастера, но оно питательнее и дольше позволит нам продержаться в путешествии.
Я расстилаю ткань, чтобы мы могли сесть, пока готовится мясо. Она прижимается ко мне так близко, что мы постоянно соприкасаемся. Ее руки теплые, но не горячие, как раньше. Это так волнующе, когда она прикасается ко мне. Желание расцветает, и мои яички напрягаются. Я провожу пальцами по ее нежной коже и прикасаюсь к меху на ее голове. Мы наклоняемся и спариваемся ртами, в то время как мой первый член напрягается и твердеет. Я провожу пальцами по ее ноге к средоточию ее удовольствия.
Я хочу погрузиться языком в ее странные розовые складочки и найти тот бугорок плоти, который доставляет ей столько удовольствия. Я улавливаю ее запах, и он манит меня, пока его не перебивает запах горящей плоти, и я вспоминаю о забытом мясе, готовящемся на костре. Я вскакиваю и поднимаю его, смеясь, и она тоже смеется. Одна из палочек, на которой держалось мясо, опустилась ниже и загорелась. Я дую на нее, стараясь затушить огонь, пока мясо не пропало. Она наклоняется и тоже дует, и мы вместе гасим пламя.
— Черт, — говорит она, смеясь.
— Че-еаррррр-т? — спрашиваю я.
Она качает головой и смеется, потом медленно произносит это слово.
— Че-р-т.
Она делает ударение в слове, поэтому я повторяю его, и она кивает, хлопая в ладоши.
— Да! — восклицает она.
Счастье наполняет меня, когда она смеется. Я чувствую себя легко, я чувствую себя живым. Я чувствую то, чего не чувствовал с тех пор, как произошло Опустошение. Связь с другим существом. Мы действуем сообща, чтобы обеспечить наше взаимное выживание.
Я касаюсь ее руки, затем тянусь пальцами к ее губам. Она улыбается, потом берет мои пальцы в рот и сосет. Ее рот влажный и горячий, и она двигает головой вверх и вниз, отчего меня бросает в дрожь, а мой хвост напрягается. Мой член, кажется, готов взорваться от сдерживаемой страсти.
Стон срывается с моих губ. Я никогда раньше не чувствовал ничего подобного. Она смотрит мне в глаза, двигаясь вверх и вниз по моим пальцам, скользя по ним своими губами. Ее язык двигается вокруг, облизывая, поглаживая, и это потрясающее ощущение. Она хватает мою другую руку и тянет ее к себе, кладя себе на грудь, в то время как ее свободная рука ныряет между моих ног к моему члену.
Я вздрагиваю и приказываю своему члену не реагировать, когда он пытается выплеснуть семя от ее прикосновения. Ни одна женщина змай никогда не делала ничего подобного тому, что она делает со мной. Спаривание с женщиной змай было более прямолинейным, хотя и гораздо более грубым, чем удовольствие, доставляемое Калистой. Змай не такие мягкие, как она. Их мягкие части тела защищены чешуйками и обнажаются только во время спаривания и только для этой цели. Секс был приятным, но я никогда не испытывал такого желания, такого стремления заниматься сексом просто ради удовольствия.
Калиста проводит рукой вверх и вниз, слегка сжимая мой член и посасывая мои пальцы. Мои яички напрягаются сильнее, поджимаясь к хвосту, и я не знаю, сколько еще смогу сдерживаться. Я задираю ее рубашку, обнажая ее плоский мягкий живот и восхитительные холмики грудей. Она стонет вокруг моих пальцев во рту, и я теряю контроль, мое семя с силой вырывается из меня.
Когда мой первый пенис обмякает, он складывается обратно, и из основания хвоста появляется второй, наготове. Она улыбается, выпускает мои пальцы изо рта и ложится на спину. Она стягивает с себя штаны, и восхитительный, пьянящий аромат наполняет воздух. Я не колеблюсь. Я нависаю над ней, помещая свой член у ее входа. Я двигаюсь очень медленно — она не очень хорошо приспособлена для моего размера, и я не хочу причинять ей боль, — но это предел моего контроля. Мое желание к ней слишком велико.