— Ладно, я поняла. Однако ты чего-то недоговариваешь. Как это повлияет на нас, если мы примем такое спасение? — спрашивает Розалинда.
Остальные подчиняются ее авторитету и ждут моего ответа. Это та часть, которую я не хотела им рассказывать. Я смотрю на землю, на стены, куда угодно, только не на них, не в силах встретиться с ними взглядом.
— Мы не сможем уйти, — говорю я.
Кто-то ахает, а остальные тихо перешептываются.
— Конкретней? — спрашивает Розалинда.
— Как только вы его примете, эффект будет мгновенным. Тогда вам придется принимать его регулярно, иначе умрете от ломки, — вмешивается Джоли, спасая меня.
— Черт, — говорит Амара.
— Бред, — вмешивается Лана. — Мы просто вырастим немного и возьмем с собой. На что вы, биологи, или кто вы там, черт возьми, годитесь, если даже этого не можете сделать?
— Все не так просто… — начинает Джоли.
— Чушь собачья, — обрывает ее Амара. — Вы должны это исправить.
— Мы не можем. Эпис растет только из-за того, что землия делает с почвой, — говорю я.
— И что бы это, черт возьми, ни значило, — говорит Амара. — Исправьте это.
Я смотрю на Джоли, чувствуя отчаяние и не желая ничего больше, чем просто уйти. Лэйдон встает прямо передо мной, и я чувствую его пульсирующий гнев. Может, он и не понимает, о чем идет речь, но он улавливает интонации их слов, и это не очень хорошо.
— Все не так просто, — повторяет Джоли.
— Мне плевать! — кричит Амара, ее лицо краснеет от гнева. Остальные вместе с ней бормочут свое согласие и поддержку. — Это твоя работа — исправить это, так что исправь! Я не хочу застрять на этом втором кольце ада на всю оставшуюся жизнь! Мы будем спасены, и я хочу быть в состоянии отправиться куда-нибудь, в любое место, подальше отсюда.
— Амара, хватит, — говорит Розалинда.
Розалинда не повышает голоса, но Амара резко закрывает рот. Розалинда оказывает такой эффект на людей. Харизма, страх или просто хорошее лидерство. Что бы это ни было, люди слушают ее, даже Амара.
Я хочу либо бежать, либо сказать им «да, я все исправлю», но я не могу сделать ни того, ни другого, и я знаю это. Змай в течение многих лет пытались и преуспели только в том, чтобы найти способы дольше сохранять урожай свежим. Я даже этого не могу пока сделать. Эпис был основным экспортом планеты до войн и Опустошения. Учитывая, что наш народ исследовал эту галактику и обнаружил, что она недостойна заселения и не содержит развитых цивилизаций, это знание, вероятно, утрачено. Планеты, полные людей, которые зависели от эписа, вероятно, все погибли, когда поставки были отрезаны.
Розалинда подходит к Лэйдону и встречается с ним взглядом. Они долго молча смотрят друг на друга, а затем он с кивком отходит в сторону. Затем она подходит ко мне и берет меня за руки.
Когда я встречаюсь с ней взглядом, от нее ко мне перетекает сила и уверенность.
— Делай, все что сможешь, — говорит она. — Каждый должен будет сделать свой выбор и бросить кости.
— Хорошо, — тихо говорю я. — Мы сделаем все, что в наших силах.
Глава 22
КАЛИСТА
— Я должен пойти один, — говорит он в миллионный раз, отрываясь от заточки своего лохабера.
— Мы обсуждали это.
На самом деле мы обсуждали это с ним в течение двух дней.
Он возвращается к своему занятию.
— Тогда останься здесь, — говорит он через несколько мгновений.
— Нет! — я говорю. — Я не собираюсь сидеть здесь и переживать, вернешься ты или нет.
— Я буду переживать о тебе, — говорит он, качая головой. — Я и сам справлюсь.
— Я в этом не сомневаюсь, но ответ все равно отрицательный. Сейчас я здесь, мы вместе, и мы сделаем это вместе.
Он вздыхает и встает, убирая лохабер в ножны за спиной. Он улыбается, и я отвечаю ему тем же, затем он протягивает руку, и мы выходим, чтобы встретиться с остальными.
— А есть еще такие, как ты? — спрашиваю я импульсивно.
Этот вопрос уже давно вертелся у меня в голове, но я не решалась его задать. Я прочла в библиотеке все, что могла, но с учетом деталей работы и помощи в том, чтобы другие устроились и не делали глупостей, у меня было мало времени. Он тихонько шипит, звук, который, как я поняла, он издает, когда не знает, что сказать.
— Да, — говорит он наконец.
— Где? — спрашиваю я, волнение растет.
— В других городах.
— А есть… женщины?
— Нет, — говорит он. — Лишь горстка мужчин пережила Опустошение.
Я не знаю, что на это ответить. Некоторое время мы идем молча, пока я обдумываю полученную информацию. Когда мы подходим к дверям снаружи, где мы собираемся встретиться с остальными, он останавливается и поворачивается ко мне, беря меня за обе руки.