– Морган? – прошептала моя добыча.
Я замерла, одна лапа осталась в воздухе. Моргнула. Это звучало очень знакомо. Волк позади меня напрягся, подошел ближе, едва прошелестев листьями на земле. Немного повернув голову, я предупреждающе зарычала: оставайся, где стоишь. Это моё.
– Морган? – моя жертва всё ещё задыхалась, потея, прижимаясь к скале. Он смотрела глубоко в мои глаза, и я с удивлением поняла, что мне от этого немного больно. Я отчаянно хотела, чтобы он отвернулся, перестал смотреть на меня. Как только он отведёт свой пристальный взгляд, я прыгну на него, разорву горло, почувствую, как утекает жизненно важная кровь. Играй свою роль, как я играю свою.
Он не отвернулся.
– О, Морган, – сказал он. Со следующим вздохом он выпрямился, отошел от скалы, и мои мышцы напряглись. Это невероятно, но я почувствовала, как он расслабился, уменьшил свой страх. Он поднял свою лапу и отодвинул что-то со своей шеи. Мои глаза широко открылись – он открыл для меня свое горло! Я увидела бледную, гладкую кожу, которую раньше прикрывала толстая, морщинистая ткань.
– Это твой выбор, Морган, – сказал он.
Я снова моргнула, пытаясь обработать эту ситуацию в своём волчьем мозге. И никак не могла понять. Эта добыча говорила со мной, называла меня по имени. По имени? Моё имя? Я подумала – я чувствовала себя просто «я». Но, как струйка воды медленно протачивает скалу, в мой ум просочилось понимание. Меня зовут Морган. Меня зовут Морган?
О, Богиня, меня зовут Морган! Я девушка, а не волк, не волк! Просто девушка. А моей добычей был Хантер, я люблю его, но только что больше всего на свете хотела убить его и попробовать его кровь.
Что со мной происходит?
– Это твой выбор, Морган, – повторил Хантер.
Мой выбор. Какой выбор? Я загнала его сюда; право убийства было моим. Разве я могла выбрать не убить его? Я резко присела, мои бёдра аккуратно согнулись подо мной, лохматый хвост качался со стороны в сторону.
Мой выбор. Между чем мне выбирать? Убивать или не убивать? О, Богиня, или это выбор между добром и злом?
Между силой и виной? Светом или тьмой? О, Боже, это значит, что я не могу убить эту жертву? Но я хотела этого, хотела, мне это было нужно, я должна была иметь ее.
Позади меня зарычал другой волк: «сделай что-нибудь. Убей или я убью».
О, Боже, Боже, о, Богиня, помоги мне. О, Боже, я выбираю добро, едва не плача от сожаления о крови, которую я не пролью, о жизни, которую я не могу забрать. Я опрокинула голову назад и завыла подавленным воем боли, жажды и желания убить.
И как только я подумала, что выбираю добро, волчье возбуждение стало ускользать от меня, как волны от берега. Об этом я тоже жалела: я хотела всегда быть волком. Теперь я уменьшалась, снова превращалась в обычную девчонку, жалкого человечка; какая жалость, какое унижение! Я положила голову на передние лапы и хотела заплакать, но не смогла: волки не плачут.
Другой волк – Кьяран, как, наконец сообразила я – гневно зарычал и внезапно пронёсся вперёд. Хантер прижался к скале, и я вскочила на ноги, думая: «Нет! Нет!» Я видела, как мощные мышцы Кьярана приготовились, и знала, что он мгновенно свалит Хантера с ног. Быстро я подумала о его настоящем имени, имени, которое составляло его сущность, имени, которое было звуком, формой, мыслью, песней, символом, цветом – всем сразу.
Кьяран камнем упал на середине прыжка. Он повернулся ко мне, его волчьи глаза расширились от удивления, страха и даже ужаса. Нет, подумала я. Ты не нападёшь на Хантера.
Всё начало происходить слишком быстро, чтобы я могла сообразить. Я начала превращаться в человека, это было мучительно, и я вскрикнула. Кьяран, всё ещё в обличье волка, растворился в тени леса, как в тумане, как будто вовсе не существовал. Затем Эойф и множество других ведьм, которых я не знала, ворвались на поляну, выкрикивая заклинания, сплетая повсюду магию.
– Он пошёл туда! – закричал Хантер, указывая по направлению, куда ушёл Кьяран. Я лежала, свернувшись, на земле, всё ещё больше волк, стараясь, чтобы меня не вырвало, зная, в душе, что они никогда не поймают Кьярана, что мой отец уже убежал. Но вес их магии, и сила их заклинаний поразила меня – я бы не хотела находиться рядом с ними. Этот вес давил на меня, связывая Вудбейнов, преследуя Кьярана, и из-за магии мне стало плохо. Я смутно почувствовала, как Хантер обернул меня во что-то тёплое и поднял меня, каждый его шаг откликался во мне такой болью, что я потеряла сознание и погрузилась в восхитительную темноту, где не было ни боли, ни сознания.
Не знаю, когда я проснулась, но когда это всё же случилось, я лежала, растянувшись, на коленях Хантера, завернутая в его пальто. Мои глаза затрепетали, и я прошептала:
– Я выбрала добро.
– Я знаю, любимая, – ответил Хантер.
Я увидела, как мои босые ноги выглядывают из пальто; они замёрзли. После великолепной силы и красоты волка я чувствовала себя невероятно бледной и слабой, похожей на червяка. Я начала плакать, снова думая, что выбрала добро, я выбрала добро, всего лишь на случай, если в первый раз не сработало. Хантер держал меня, его рука гладила мою человеческую кожу. Он бормотал нежные исцеляющие заклинания, которые помогли убрать тошноту, боль и страх. Но, увы, не сожаление. Не муки. И не потерю.
Глава 18
Имболк
Дневник Бенедикта, аббата Цистерианского монастиря, декабрь 1771 г.
Сегодня мы провели похороны и освящение одного из наших сыновей. Брат Синестус Тор был привезен из Бадена и оставлен на вечный покой в аббатском кладбище. Его мать заверила меня, что он получил последнее причастие, но мы с братьями все же провели дополнительные ритуалы очищения и прощения. Не могу даже думать о том, что такой мягкий Синестус, такой светлый
и наполненный надеждой, стал помощником дьявола, но есть некоторые факты, что сильно меня озадачивают, хотя, за Божьей волей, я заберу их с собой в могилу. Как так могло получится, что он умер в тот же момент, в тот же день, когда эта ведьма, Нуала Риордан, была сожжена на костре? Между ними были мили расстояния, и совершенно никакой связи. И что это за знак, обнаруженный на его плече? Его мать ничего об этом не говорила; теперь я задаюсь вопросом, видела ли она его тело вообще? Но шрам не можно объяснить иначе чем, если бы он был выжжен на его коже. Выжженная звезда в круге на его плече.
Я молюсь, что мы правильно все сделали, разрешив ему почивать в освященной земле. Да простит нас всех Господь.
Б.
– Выпей это, – сказал Хантер, тыкая мне в застывшие руки теплый напиток. Я сделала небольшой глоток, потом закашлялась, пытаясь не выблевать его.
– Ох, – слабо произнесла я. – Это ужасно.
– Я знаю. Просто выпей. Это поможет.
Я выпила, делая маленькие глотки, и корча гримасу после каждого. Если этот напиток был магическим, почему он не мог наложить на него заклинание, чтобы он не был на вкус, как дерьмо?
Я скрутилась перед камином в доме Хантера. Он дал мне одеть вещи Скай, так как мои остались на кладбище.
Пламя трещало и шипело передо мной, но я избегала взгляда на него. Сегодня вечером я бы уже ничего не смогла бы выдержать: ни откровений, ни уроков, ни видений, ни гадания. Хотя я была закутана в одеяло, я постоянно дрожала, и казалось, что пламя едва придает мне тепла.
Я ничего не понимала.
– Скай здесь? – пришло мне на мысль спросить.
Хантер кивнул.
– Наверху, высыпается после алкоголя. Завтра утром она, наверное, будет чувствовать себя хуже, чем ты сейчас.