Хьюго старался по мере сил не думать о Греге Мартине. Когда он покинул студию после беседы с журналисткой, включился и начал действовать его хорошо отлаженный механизм самозащиты, который и оттеснил мучительные воспоминания в самый дальний уголок его мозга, где сознание не могло до них добраться.
Однако теперь, к своему огромному неудовольствию, Хьюго не видел возможности избежать мыслей о Греге Мартине. С того момента, как ему стало известно, что тот вовсе не погиб, а жив-здоров и находится в Австралии, Хьюго был не в состоянии думать ни о чем другом. Теперь отказали все привычные способы, позволявшие прогнать воспоминания, – что бы он ни делал, как бы ни отвлекал свое внимание, воспоминания неизбежно возвращались, как заблудившийся в лабиринте человек, который снова и снова оказывается на том же самом месте. Он начинал думать, что сходит с ума. Его мысли, тяжелые и мрачные, как серое январское небо над небоскребами Манхэттена, сталкивались друг с другом, словно шарики настольной игры, и разлетались, не успев облечься в какую-либо вразумительную форму.
Его внимание привлек шум в приемной. Послышался возмущенный голос секретарши:
– Извините, но господин Варна просил его не беспокоить. Туда нельзя!
Другой голос он узнал сразу же:
– Как бы не так!
Дверь распахнулась, и в кабинет влетела Гарриет. Позади нее виднелась беспомощно разводившая руками секретарша.
– Извините, господин Варна. Я не могла ее остановить!
– Все в порядке, Нэнси. Это моя дочь.
– О, господин Варна. Прошу прощения… – заикаясь, бормотала секретарша, которая пришла от своей оплошности в еще больший ужас, чем за минуту до этого, когда позволила посторонней женщине прорваться в святая святых. Нэнси Болл была секретаршей Хьюго всего несколько месяцев, а Гарриет последний раз заходила в офис отца задолго до се появления. Нэнси просто не могло прийти в голову, что молодая женщина в спортивной куртке и выгоревших джинсах, заправленных в сапоги, – дочь Хьюго Варны!
– Успокойся, Нэнси, – сказал он в утешение. – Ты не могла этого знать.
Секретарша ретировалась, бросив напоследок растерянный взгляд на Гарриет. Салли, жена Хьюго, всегда выглядела, как на картинке, тогда как эта девушка… откровенно говоря, она просто неряха! Подобных женщин, да еще и почти без макияжа, немыслимо увидеть в демонстрационных залах одного из ведущих модельеров Америки! И это дочь Хьюго! Ну и дела!
– Папа… я не могла не прийти, – сказала Гарриет, едва за секретаршей закрылась дверь. – Ты, конечно, слышал новость.
– Да. – Даже без этого односложного подтверждения она получила ответ, взглянув на его лицо, бледное и осунувшееся, как будто он спал еще меньше, чем она.
– Я пытался позвонить тебе, но телефон в твоей квартире не отвечал.
– Я была по делам в Париже. Там же прочла газету. Потом помчалась в Лондон, поменяла кое-что из одежды, оттуда – прямо сюда.
– Гарриет… мне очень жаль…
– Почему ты меня жалеешь?
– Представляю, каким это было для тебя ужасным потрясением…
– А для тебя? – спросила она взволнованно. – Столько лет прошло… это почти невероятно. Ты думаешь, в этом есть хоть доля правды?
Он беспомощно развел руками.
– Хотелось бы верить. Но я не могу представить, что кому-то понадобилось сочинить подобную историю.
– Может быть, та женщина не в себе?
– Все может быть. Но ведь, как ты сказала, это было давным-давно. Большинство людей уже забыли о Греге Мартине. Не понимаю, что могло заставить ту женщину вытащить на свет Божий старую историю, если все в ней сплошной вымысел. Если же у нее просто блажь сочинять подобные россказни, то я могу припомнить с десяток мужчин с дурной славой из недавнего прошлого. Но…
На мгновение он замолчал, уставившись на поблескивающие золотые шарики, а затем взглянул Гарриет прямо в лицо. – … Если заглянуть в прошлое, то вполне может оказаться, что эта женщина была знакома с Грегом. Была кое-какая связь между ними.
– Ты ее знал? – удивленно спросила Гарриет.
– Ее нет, а вот ее семью немного знал.
– Кто она такая? В газете написано, что, кажется, итальянка?
– Так оно и есть. Она из семьи текстильных фабрикантов, владевших заводами и фабриками на берегах озера Комо. Незадолго до своей… незадолго до несчастного случая Грег был в Италии – проворачивал какую-то аферу. Вполне возможно, что ее семья тоже была в ней замешана. И так он встретил Марию. Я не удивился бы, если бы она увлеклась им. – Его губы искривила горькая улыбка. – Он очень нравился женщинам, этот Грег.
Гарриет не обратила внимания на скрытый смысл сказанного.
– Но, папа, прошло двадцать лет! Если он и вправду жив, то где же он был все это время? И почему, черт возьми, ему понадобилось притворяться мертвым, если он был жив?
– Думаю, так ему было удобнее. – Хьюго оттянул пальцами ворот своей водолазки, которая вдруг показалась ему тесной и жаркой, хотя была из чистого хлопка. – Все его дела оказались страшно запущены, Гарриет.
– Ты имеешь в виду денежные трудности?
– Еще какие! Да, он явно вышел за рамки своих возможностей. Поговаривали даже о мошенничестве. Потребовались месяцы и помощь лучших финансовых умов Нью-Йорка, чтобы распутать его хитроумные аферы. В результате обнаружились громадные долги и кое-что похуже. Страшное то было время! – При воспоминании об этом глаза Хьюго потемнели. – Одно время мне казалось, что нам уже не встать на ноги. Если бы не Курт, я бы погиб. Только он спас меня, и я благодарю Господа за это. Что же касается Грега, то можешь считать меня последним дураком за то, что я ему доверился, но я же модельер, а не бухгалтер. На его удочку попался не только я, но и многие другие. Он обманул множество людей, обладающих значительно большим, чем я, опытом в подобных делах. Будь Грег в живых, когда грянул гром, он потерпел бы полное фиаско. Да вдобавок мог бы в тюрьму угодить. Ему повезло – он вовремя исчез со сцены.
Гарриет молчала, кусая ноготь большого пальца. Итак… Грег в делах был ничуть не лучше обычного мошенника. Он чуть было не потянул за собой в омут ее талантливого, но непрактичного отца. Она подозревала нечто подобное, хотя ей никогда не приходило в голову, что гибель Грега наступила не просто из-за несчастного случая. Когда-то все это, возможно, имело значение, однако теперь это ее не касалось. С помощью и поддержкой Курта Хьюго удалось тогда выстоять. Если его в чем-то и обвиняли, то только в доверчивости. Теперь же он был одним из самых преуспевающих модельеров Нью-Йорка. К тому же деловые операции не очень-то интересовали Гарриет. Но в данном случае речь шла о куда более важных сторонах жизни и смерти.
– Но все-таки с Грегом связана лишь половина этой истории, не так ли, папа? – тихо спросила она.
Хьюго прищурился и мелкие морщинки вокруг его глаз стали еще резче.
– Что ты имеешь в виду?
– Папа, ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, – заявила она. – Я говорю о маме.
Он отвел глаза.
– О маме?
– Папа, не прячься, как улитка в раковину. Ты это делаешь всякий раз, когда пытаешься убежать от проблем, которые ставит перед тобой жизнь. Но проблемы возникли и не исчезнут сами по себе.
– Твоя мать погибла, – сказал он безжизненным голосом.
– Так ли это? – Гарриет медленно покачала головой. – Теперь мы не можем с уверенностью ответить на этот вопрос. Нас все время заставляли думать, что после взрыва на «Лорелее» не осталось никого в живых. А теперь оказывается, что это не совсем так. Если верить этой Марии Винсенти, Грег жив. Поэтому я опять спрашиваю у тебя: что с мамой?
– Гарриет… – он устало облокотился на стол, не глядя на нее. – Все это было так давно.
– Какая разница? Двадцать недель, двадцать месяцев, двадцать лет… Но вопросы все те же и все так же требуют ответа. Если не мы, то кто-нибудь другой задаст их. Люди из страховой компании уже что-то пронюхали. Один из них приходил ко мне вчера вечером, когда я прилетела из Парижа. Интересовался, когда я в последний раз видела маму.