– Ты сама знаешь что! Но если тебе действительно хочется, чтобы я рассказала все в подробностях, то знай, что Валерия Митчел сидела неподалеку от вас в кино на прошлой неделе. Должна сказать, что она была здорово шокирована.
Валерия Митчел жила на соседней улице и ездила на работу на том же автобусе, что и Пола. На самом деле она сказала ей только: «Твоя младшая сестричка выросла, не так ли? Уже совсем взрослая хотя бы для того, чтобы развлекаться в кино на заднем ряду». Больше она ничего не говорила. Но Салли этого не знала и перепугалась до смерти.
О Боже, если уж Валерия шокирована, то, возможно, она действительно зашла слишком далеко! «Если Пола расскажет маме, то она просто умрет от стыда», – думала Салли.
– Вряд ли мама позволит тебе снова пойти куда-нибудь с Эдуардом, если узнает, чем ты занимаешься, – сказала Пола беззаботным тоном. – Но если ты скажешь бабушке в воскресенье, что я сломала каблук, то, может быть, мама никогда об этом не узнает.
– Иногда я просто ненавижу тебя, Пола, – сказала Салли. – Иногда мне не хочется, чтобы ты была моей сестрой. Ты и вправду очень неприятный человек.
Очень довольная собой, Пола пожала плечами.
– А зачем быть приятным человеком? – спросила она. – Гораздо важнее уметь добиваться того, чего хочешь. Ты же сделаешь так, как я хочу, да?
Салли кивнула головой.
– Да, – сказала она тихо и пристыженно. – Сделаю. Как всегда, ты своего добилась.
Несмотря на то, что Салли часто размышляла над своими отношениями с Эдуардом, их продолжение все же застало ее врасплох. В темном уголке парка позади оркестровой раковины они быстро миновали все предыдущие стадии, включая и ту, что нравилась Салли больше всего, – когда они целовались и крепко прижимались друг к другу бедрами, ритмично раскачиваясь. Ее юбка задралась почти до талии, и ей это даже понравилось, потому что мужское естество Эдуарда удобно умещалось между ее бедер, заставляя ее тело глубоко возбуждаться. Придя в экстаз, она даже не заметила, что Эдуард возится со своей одеждой, пока не почувствовала, как нечто влажное и липкое толчками проникает в самый укромный уголок ее тела. От страха она чуть не задохнулась.
– Эдуард… перестань! – выдохнула она. Казалось, он ее не слышит. Он раскачивался и постанывал, а его дыхание стало тяжелым и прерывистым.
– Эдуард! – взмолилась она, извиваясь в его руках. Она чувствовала, как это самое нечто неуклонно забирается под ее трусики, и понимала, что его не следует туда пускать. Это было не только неудобно, но и явно опасно.
Наконец Эдуард оторвался от нее. Салли опустила вниз юбку и, когда набралась смелости посмотреть на него, с облегчением увидела, что он уже успел застегнуть свои брюки. Неожиданно ей очень захотелось, чтобы он ее снова поцеловал и крепко обнял. Тогда бы все, кажется, встало на свое место. Но его, по-видимому, это больше не интересовало.
– Тебе пора на автобус, – сказал он.
Салли неожиданно захотелось плакать. Пока они шли по улицам, он держал ее за руку, но Салли не чувствовала того тепла, в котором отчаянно нуждалась. Вечер был ясный, взошла огромная луна, отражавшаяся в темных водах реки Эйвон, – как все это, должно быть, романтично, думала Салли, но почему-то романтическое чувство не приходило. Так грустно ей еще никогда не было.
– Встретимся в субботу на том же месте в то же время, – сказал Эдуард, чмокнув ее в щеку и подсадив на подножку автобуса.
По пути домой Салли чувствовала, что окружающие смотрят на нее, и не понимала, почему. Только когда она добралась до дома и посмотрелась в висевшее в холле зеркало, она заметила огромный темно-красный засос на шее и поскорее прикрыла его воротником. Бог знает, удастся ли ей спрятать его завтра в школе, особенно на уроке физкультуры. Может быть, попробовать запудрить или замазать гримом?
Салли еще больше захотелось плакать. Она любила Эдуарда. Но почему все оказывается таким грязным и непонятным? Почему ей так противно и стыдно?
Она все еще разглядывала себя в зеркале, выискивая другие предательские свидетельства того, чем она занималась вечером, когда дверь гостиной распахнулась и появилась ее рассерженная мать.
– Салли, иди сюда немедленно! – приказала она. Салли внутренне содрогнулась. О Боже, она, должно быть, узнала! Но кто мог увидеть ее в парке и сообщить об этом так быстро? Нервно разгладив на бедрах юбку и моля Бога, чтобы на ней не было пятен, которых она не заметила, Салли через холл вошла в гостиную.
Она сразу же поняла, что произошло что-то серьезное, потому что отец все еще не ложился. Поскольку ему приходилось вставать очень рано, он, как правило, ко времени ее возвращения домой из Бата последним автобусом был уже в постели. Сейчас же он сидел в своем кресле (хотя по его лицу было видно, что он предпочел бы отсутствовать), а мать, сложив на груди руки, стояла на коврике перед камином, и на ее лице читалось негодование. Салли охватила дрожь.
– Ну вот что, милочка! – обратилась к ней мать. – Объясни-ка нам, почему ты нагло обманула свою бабушку, когда нас с папой не было в городе?
Салли так удивилась, что не могла вымолвить ни слова.
– Надо же было придумать такую чушь! – продолжала Грейс в ярости. – Сказать, что Пола сломала каблук! Как только бабушка рассказала мне, я сразу же поняла, что это вранье – да и она тоже поняла или, по крайней мере, заподозрила ложь. Почему ты это сделала, Салли? Ты знаешь, что я не терплю вранья.
– Я… Пола меня заставила, – сказала Салли в отчаянии.
– Не думаю, чтобы она могла выдумать такую глупую историю, в которую даже бабушка не поверила…
– Но так оно и было. Она заставила меня соврать.
– Я уже говорила об этом с Полой, – сурово промолвила Грейс. – Она сказала, что плохо себя чувствовала. Именно это ты и должна была сказать своей бабушке.
– Нет, мы договорились, что я скажу про каблук…
– Не лги опять, Салли. Я понимаю, что тебе хочется выставить Полу в неприглядном свете, чтобы все подумали, что ей просто не захотелось идти. Ну так вот: мне за тебя стыдно. Нет и нет! – она погрозила Салли пальцем, чтобы предупредить ее возражения. – Не желаю больше ничего слушать. Но обещаю тебе, моя девочка, что если я еще раз узнаю, что ты лжешь, особенно если лжешь, пытаясь очернить другого, то так тебя накажу, что ты надолго это запомнишь. А теперь марш в постель!
Салли отправилась в спальню, испытывая облегчение от того, что остался незамеченным засос у нее на шее, но возмущенная тем, что ей несправедливо досталось за обман бабушки.
Пола уже лежала в постели и читала дешевый любовный роман в бумажной обложке.
– Мне только что здорово досталось за то, что я наврала бабушке, – закричала на нее Салли. – Тебе придется рассказать маме, как было дело.
Пола даже не оторвала глаз от книги.
– И не подумаю. Еще чего!
– Но ведь это несправедливо! Они думают, что я солгала, чтобы подставить тебя, или что-то в этом роде. Расскажи им правду!
– И не подумаю! Не ровен час и мне попадет. Ладно, забудь об этом, Сэл.
– Но почему я должна всю вину брать на себя? – воскликнула Салли.
– Потому что ты дурочка.
– А ты мерзкая эгоистка, и я тебя ненавижу! Ох, как я тебя ненавижу!
В дверь громко постучали и послышался сердитый голос Грейс.
– А ну, прекратите цапаться! Вы похожи на пару бездомных кошек!
– Ненавижу! Ненавижу! – прошипела Салли, задыхаясь от злости.
– Успокойся, Салли, ты слышала, что сказала мама.
– Я никогда не прощу тебя! Никогда!
Но, даже продолжая кипеть от злости, она знала, что уже завтра все будет забыто, и она простит Полу.
Пола не могла поступать по-другому. Так уж она была устроена. Другие могли ненавидеть ее, а Салли никогда не сможет чувствовать к ней ненависть. Как бы Пола ни поступала, как бы коварно, гадко и эгоистично себя ни вела, в конечном счете Салли всегда находила ей оправдание. Разве не так должны поступать сестры?
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Сразу же после окончания школы Пола поступила в крупный универмаг в Бристоле. Работа ей нравилась, хотя уходило много времени на дорогу, а плата за проезд пробивала брешь в ее скромном бюджете. Но для Полы «Дамская мода» была настоящей пещерой с россыпью удовольствий, как в сказке о волшебной лампе Аладдина.