– Вы, должно быть… Извините, как мне называть вас – госпожа Трэффорд?
Мария не обратила внимания на протянутую руку.
– Думаю, мне лучше отказаться от этого имени. С ним связано слишком много неприятного. Больше нет никаких препятствий к тому, чтобы пользоваться моей настоящей фамилией – Винсенти. Чем могу служить вам, мисс Варна?
– Называйте меня Гарриет. Я понимаю, что навязчива, но я должна была прийти к вам. Как вам, наверное, известно, еще в Соединенных Штатах моя мать с Грегом Мартином были друзьями. Она была с ним на яхте, когда та взорвалась.
– Так говорили.
Гарриет внимательно посмотрела на нее.
– Что вы имеете в виду?
– Ничего. Продолжайте, пожалуйста.
– Хорошо. Я всегда верила, что она погибла с ним вместе. А теперь, как я понимаю, вы утверждаете, что Грег жив и…
– Жив. – Мария усмехнулась. – По крайней мере, был жив, когда я его видела последний раз, неделю назад. – Она подняла стакан и осушила его под позвякивание тающих кусочков льда. – Жив-здоров и все тот же старый Грег. Он мог изменить имя, внешность, но, в сущности, остался таким, каким был: мошенником, лжецом и бабником – может быть, даже убийцей. – Она подошла к бару и снова наполнила стакан. – Хотите выпить, мисс Варна?
Гарриет покачала головой. Разве что-нибудь могло более наглядно подтвердить справедливость отцовского предостережения относительно злоупотребления алкоголем, чем вид этой женщины, пропитанной водкой, словно кусок промокашки чернилами?
– Для вас слишком рано, а? А как насчет кофе? Вы, американцы, можете пить кофе в любое время суток, не так ли?
Она позвонила и вызвала горничную.
– Кофе для мисс Варны.
Мария подошла к окну, выглянула наружу и, жестом указав на улицу, раздраженно заговорила:
– Эти проклятые репортеры! Знаете, я было подумала, что вы одна из них и пытаетесь обманным способом проникнуть в дом. Они только это и делают. Как будто им нечем больше заняться. Даже подсовывали под дверь записки, предлагая мне деньги! Деньги! Мне! Да я могла бы купить и продать все их идиотские газеты, если бы захотела!
– Но я попала к вам в дом, не пытаясь обмануть вас. Я вообще не умею лгать.
Губы Марии изогнулись в ехидной улыбке.
– Ах так? Значит, вы совсем не похожи на свою мать.
– Этого я не знаю, – сказала Гарриет. – Не забудьте, мне было всего четыре года, когда с ней случилось… то, что случилось.
Мария отвела взгляд, потому что в ее затуманенном алкоголем мозгу промелькнуло нечто, похожее на чувство вины. Конечно, девушка в то время была совсем крохой. Мария помнила ее фотографии в газетах: пухленькие щечки, золотистые локоны, пышное, очень короткое платьице и белые гольфы до колен. Гарриет Варна, несчастная богатая малютка, в четыре года оставшаяся без матери. Ну да ладно, Поле самой следовало бы подумать об этом, прежде чем заводить любовную интрижку и ввязываться в опасные игры.
– Так значит, вы никогда больше ее не видели? – сказала она равнодушно.
– Конечно. Если бы видела, то едва ли сейчас задавала бы вам вопросы, – резко сказала Гарриет. Она бросила взгляд на Марию, опасаясь, что могла ее обидеть. Но Мария, казалось, ничего не заметила. – Дело вот в чем: я подумала, что если Грег Мартин не погиб во время взрыва, то, возможно, осталась в живых и моя мать. Я не знаю, что случилось в тот день, не успела разобраться в этом – пока. Но вы должны понять: я обязана попытаться все выяснить. И подумала, что вы сможете мне помочь.
Мария задумчиво крутила стакан в руках. Что на самом деле было известно этой девушке? Она, должно быть, все же догадывалась, что ее мать была любовницей Грега – это было совершенно очевидно. Иначе зачем она последовала бы за ним в Италию? «Почему же, черт возьми, она поехала с ним?» – в ярости размышляла Мария. Если бы ее с ним не было, все, возможно, обернулось бы по-другому. Конечно, это не заставило бы Грега лучше обращаться с ней, с Марией. Только чудо могло бы заставить такое ничтожество, как он, хранить ей верность. Но, по крайней мере, она могла бы жить все эти годы спокойно, а не в постоянных мучительных сомнениях.
– Я ничего не знаю, – сказала она коротко. – Грег никогда не рассказывал мне о том, что случилось с вашей матерью, а я не задавала вопросов. Возможно, я не хотела знать.
Горничная принесла кофе, налила его в чашку и ушла. Как только за ней закрылась дверь, Гарриет возобновила свои попытки.
– Если, как вы говорите, Грег жив, то ему, очевидно, удалось спастись при взрыве яхты. Не может быть, чтобы вы, прожив с ним столько лет, ни разу не поинтересовались, как ему это удалось?
Мария резко повернулась к ней.
– О, я прекрасно знаю, как ему это удалось, – Она горько усмехнулась. – Ему удалось спастись, потому что я ему помогла.
– Вы…?! – От удивления Гарриет вздрогнула всем телом, так что кофе выплеснулся на блюдце.
– Да, я. Я тогда совсем потеряла голову. Вы когда-нибудь были влюблены, мисс Варна? Разве вы не знаете, что такое потерять голову из-за мужчины? Нет, думаю, не знаете. Вы так же холодны, как и ваша мать. Я не такая. Во мне течет южная кровь, и если уж я люблю – то люблю страстно. Надеюсь, вы никогда не узнаете, как это бывает. Поверьте мне, что боль, которую испытываешь, когда мужчина, за которого ты можешь умереть, оказывается настоящим негодяем, не сравнится ни с какой другой болью на свете.
Гарриет поставила чашку на низкий столик. Она боялась, что не сможет удержать ее.
– Что же вы сделали? – спросила она.
Мария долго молчала. Все эти годы она никому не рассказывала об этом. Даже когда Грег изменил ей с другой женщиной, даже когда он унизил ее, когда он в конце концов спутался со своей последней любовницей, бывшей королевой красоты, и Мария знала, что он на ее деньги покупает дорогие подарки этой потаскухе… Она страдала – одному Богу известно, как она страдала! – но не выдала его тайны. Даже когда она заподозрила, что он замышляет убить ее, чтобы добраться до ее денег, которые полностью перешли бы к нему по ее завещанию, и свою любовницу в придачу, и перепугалась так, что сделала заявление в полиции, – даже тогда ничего не рассказала о своей роли в той давней истории. Если бы она рассказала все без утайки, то полицейские, наверное, поверили бы ей, но она не могла заставить себя нарушить молчание. А теперь ею вдруг овладело нестерпимое желание рассказать о том, что она сделала. «Пора, – подумала она, – кому-нибудь узнать о том, на что она была готова пойти ради него, и лучше всего рассказать об этом дочери женщины, которая причинила ей так много страданий».
Она сделала еще один большой глоток водки; ее глаза горели на болезненно-бледном лице.
– Хорошо, я расскажу вам, Гарриет Варна, – сказала она. – Я расскажу все, что знаю, – хотите верьте, хотите нет. Надеюсь, что вы никому об этом не сообщите, но если вздумаете с кем-то поделиться, ну что ж, теперь мне это безразлично. Вы уже кое-что от меня узнали, можно, наверное, рассказать и всю историю. Вы были слишком малы и не помните Грега, не так ли?
Гарриет кивнула. Она боялась, что не сможет говорить. Грега она не помнила – разве что очень смутно. Еще несколько дней назад она даже не знала, как он выглядит. Все фотографии, на которых был снят Грег, кто-то изъял из семейных альбомов – и это вполне понятно. Хьюго не хотел, чтобы что-нибудь напоминало ему о человеке, из-за которого он лишился обожаемой жены.
– В нем было обаяние – ничего не скажешь. Он околдовал меня и еще немало других. Вся его непрочная империя была построена на обаянии. Он хвастал – и люди верили ему. У него были интересы в самых разных сферах, но он хотел наложить лапу и на индустрию моды – именно поэтому он ссудил вашему отцу деньги, чтобы тот начал дело. Но Грег хотел поставить дело на итальянский лад. Известно ли вам, что он итальянец по происхождению? Его фамилия Мартино, а он изменил ее на Мартин. Надо сказать, что в Италии индустрия моды организована почти так же, как мафия. Это картель, объединяющий поставщика тканей, владельца фабрики и модельера, которые совместными усилиями завоевывают рынок для своей продукции. У них имеются также «прикормленные» журналы, которые печатают такую информацию, какую им нужно. В те дни, конечно, все это только начиналось. Но Грег хотел участвовать в этом. Мой отец – президент нашей семейной текстильной фирмы, у нас есть фабрики в районе озера Комо. Грег начал обхаживать отца. Вот тогда я его и встретила.