– Что ж, посмотрим, – сказал Том.
– Вам решать, но не забудьте про буйволов. Не на всех дорогах есть ограждения, а если вы врежетесь в одного из них, деревянная изгородь вас не спасет. Советую вам придерживаться главной автострады, потому что местные дороги не всегда содержатся в порядке и в период дождей становятся непроезжими.
– Как ободрила нас эта милая девушка! – заметила Гарриет, когда они вышли из конторы.
– Я думаю, она лишь делает свое дело. Они, наверное, здесь сыты по горло несчастными случаями с приезжими идиотами. Мы не понимаем этой страны. Если бы понимали, то не брякнули бы о том, что собираемся в Алис-Спрингс.
И снова в начале дня небо было ясным и синим, хотя влажность давала о себе знать. Том не снимал ногу с педали акселератора, и «Ют» несся по почти пустынной автостраде, пожирая мили и оставляя позади мелкий моросящий дождь, надвигающийся с моря. К обеду они уже были в Катарине. Их беспокоило лишь то, что последние двадцать миль указатель в баке стоял на нуле, а неудобство они испытывали лишь от того, что слегка затекли ноги. На большой скорости они ехали с ветерком, так что почти не замечали палящих лучей солнца.
Лишь позднее Гарриет заметила, что ее лицо и открытые руки загорели, а на груди обрисовался треугольник от выреза кофточки.
Зимой Катарина была бы переполнена туристами, но в это время года там не было почти ни души. Они выбрали старомодную гостиницу в колониальном стиле, построенную на сваях, с широкой верандой и легко заказали номера. Регистраторша, хорошенькая толстушка с безобразным укусом москита на запястье, казалось, удивилась, увидев их.
– Номер? Пожалуйста – нет проблем.
– Два номера, – поправил ее Том.
– Мы могли бы проехать дальше, – сказала Гарриет, когда они шли по узкому коридору вслед за девушкой. – До наступления темноты мы могли бы быть уже на полпути в Алис-Спрингс.
Том скорчил гримасу.
– Сегодня я достаточно долго был за рулем. Не думаю, что по дороге отсюда до Алис есть, что посмотреть. Только пыль и пустыня!
– Я тоже могла бы вести машину, – сказала Гарриет, удивляясь, почему это раньше ей не пришло в голову.
– Да, пожалуй, – согласился Том. – Если мы сегодня вечером поедем куда-нибудь, вы можете, если захотите, сесть за руль и дать мне отдохнуть.
Они выпили по холодному коктейлю и перекусили в баре гостиницы, а затем поехали осмотреть окрестности. Но машину вел Том. Вопрос о том, что Гарриет могла бы сесть за руль, даже не поднимался.
В тот вечер они поужинали в маленьком бистро, где за покрытыми клетчатыми скатертями столиками были единственными посетителями, а затем сидели на веранде в гостинице, наблюдая восход луны – огромного оранжевого шара, прикрытого по краям пеленой поднимающегося с реки тумана. В окружающей их темноте назойливо звенели москиты, шумно стрекотали цикады, а с берега полноводной и глубокой реки доносился хор лягушек.
– Должно быть, именно в такую ночь родилась легенда о Земле первозданной, – произнес Том.
– О Земле первозданной?
– О молодости мира. О своего рода Эдеме в понимании аборигенов.
– Понятно. Земля первозданная! Мне нравится! – сказала Гарриет, подумав, что в этой ночи действительно было что-то волшебное: в мягком, еще не остывшем воздухе, в розовом тумане и в звуках девственной природы. Реальная жизнь здесь казалась такой далекой. Она взглянула на Тома – тот сидел, полностью расслабившись, откинувшись на спинку стула и пристроив ноги на перилах веранды. Трудно поверить, подумалось ей, что этот самый человек так назойливо расспрашивал ее о матери.
Словно почувствовав ее взгляд, он повернул голову и вопросительно посмотрел на нее. Она снова насторожилась, взволнованная нахлынувшими чувствами.
– Я очень устала и, пожалуй, лягу спать пораньше.
Она сделала паузу, почти уверенная, что он попытается убедить ее остаться. В том, как он посмотрел на нее, было нечто такое, что она на мгновение подумала, уж не чувствует ли он то же самое, что и она. Но мгновение прошло, и она была этому рада. Девушка не была уверена, что готова выяснить, правильно ли она поняла его взгляд. Не была уверена и в том, что готова выйти за пределы их партнерства, ведь до сих пор сугубо деловые отношения вполне устраивали ее. К чему отрицать – она находила его привлекательным, но сейчас и вправду устала, а, как известно, в таком состоянии человеку свойственно ошибаться.
– Вы не возражаете, если я пойду спать? – сказала она, вставая, в надежде, что ей удалось, по крайней мере, внешне остаться все той же независимой особой.
– Конечно, не возражаю, – ответил он со спокойным безразличием. – Не забудьте про сетку от москитов.
– Не забуду. Спокойной ночи.
Прощаясь, он небрежно махнул ей рукой. Но, уходя, она знала, что он смотрит ей вслед.
Оставшись один, Том сидел на веранде, наблюдая как опускается бархатная ночь. Он думал о Гарриет и впервые признался себе, что его сильно влечет к ней.
С самого начала он находил ее привлекательной, возможно, более привлекательной, чем ему хотелось бы, потому что он испытывал что-то вроде ревности всякий раз, когда Гарриет упоминала о своем издателе Нике. Каждому, если он не круглый дурак, ясно, что их связывают не только деловые отношения. И у Тома было неопровержимое доказательство тому. После первого посещения Гарриет в Лондоне он припарковал машину неподалеку от ее дома и решил понаблюдать, догадываясь, что после его ухода она кому-нибудь позвонит и, возможно, кто-то приедет к ней, чтобы обсудить происходящее. Этим человеком оказался Ник (Том установил его личность, уговорив приятеля из лондонской полиции проверить по номерному знаку, кому принадлежит машина – конечно, это в обход правил, но кто об этом узнает?), и когда Том оставил свой пост в серой предрассветной мгле, машина Ника все еще стояла у входа в дом Гарриет.
Однако он не слишком много думал о ней, как о женщине, – не считая естественной реакции здорового мужчины, которому хотелось бы затащить ее в постель, – а если и думал, то лишь мимоходом. Том был полон решимости докопаться до правды в деле Мартина – Варны, а близкое общение с Гарриет давало ему возможность заглянуть в ее мир. Словно ищейка, мчащаяся по следу, он был готов использовать ее в своих целях.
Он не сразу заметил, как что-то изменилось в их отношениях. Когда это случилось? Том не мог с уверенностью ответить на этот вопрос. Знал лишь, что глядя на нее сегодня вечером, он почувствовал, словно ему нанесли удар ниже пояса. Это сравнение вызвало у него улыбку. Но что поделаешь, именно так он себя почувствовал – а для него это было Непривычно.
С тех самых пор, как он вышел из юношеского возраста с присущими ему сомнениями и нерешительностью, Том сознавал свою привлекательность для противоположного пола. В большинстве случаев женщины сами вешались ему на шею, и Том, отнюдь не испытывая тщеславия, привык относиться к своим легким победам как к чему-то само собой разумеющемуся. Но все это были лишь мимолетные увлечения. Он не мог припомнить, чтобы какая-нибудь женщина затронула его так, как Гарриет. Может быть, причиной была ее внешность – этакий шик с налетом небрежности? Или дело в ее несомненной самоуверенности от сознания принадлежности к привилегированному кругу? Возможно, отчасти так оно и есть. Но причина заключалась не только в этом. Она стремилась преуспеть в жизни, хотя было бы куда как проще опереться на унаследованное богатство. Но под внешней самоуверенностью чувствовалась ее уязвимость. А под холодностью таилась теплота, сдержанность прикрывала страстность. Воспользовался ли всем этим Ник? При мысли об этом у Тома внутри все сжалось, и он решительно поднялся со стула.
Размышления такого рода не способствовали успешному расследованию дела. Но до того как он сможет продолжить поиски Грега Мартина, у него оставался, по крайней мере, еще один свободный день. Еще один день наедине с Гарриет! Уголок его рта приподнялся в улыбке. Том О'Нил намеревался извлечь из него максимальную пользу.