«Господи, – молилась она про себя, – не допусти, чтобы это помешало делу».
– Ну что ж, – продолжил он мгновение спустя. – Думаю, нам удастся что-нибудь сделать с этим долгом, при условии…
Он замолчал. Тереза быстро вскинула на него глаза и заметила, что он внимательно рассматривает ее оценивающим взглядом.
– При каком условии? – спросила она и сама почувствовала нервную дрожь в своем голосе.
Он лениво улыбнулся.
– Мы не будем обсуждать это сейчас. Приходите ко мне в офис, там поговорим. Или еще лучше в моей маленькой холостяцкой квартире. Там нам никто не помешает.
У Терезы гулко забилось сердце. Его стук эхом отозвался во всем теле, и ей снова стало не по себе.
– Я… Я не знаю.
– Послушайте, не будьте глупышкой! – Он был спокоен и уверен в себе, как человек, имеющий опыт в таких делах. – Я уверен, что мы прекрасно сработаемся – у нас получится отличная команда. – Он достал из бумажника визитную карточку и протянул ей. – Здесь адрес моей квартиры, – сказал он. – Завтра я на несколько дней уезжаю в Брюссель по делам – позвоните мне в следующий понедельник, и мы договоримся о времени встречи, удобном для нас обоих.
У Терезы пересохло в горле; она не могла говорить. Смяв льняную салфетку, она положила ее на стол.
– А вот и ваша подруга возвращается, – сказал Фергал все тем же спокойным тоном. – Надеюсь, она обрадуется, услышав хорошие новости.
– Хорошие новости?
– Ну да, ведь мы с вами почти договорились. – Он снова улыбнулся ей. – Вам не кажется, что нам следует выпить за успех фирмы, на изделиях которой будет самое привлекательное в Лондоне имя: «Тереза Арнолд»?
Он поднял бокал, и Тереза последовала его примеру. Итак, похоже, ее тревоги за успех дела подошли к концу. Она сможет получить деньги, которые помогут справиться с трудностями и сохранить за собой дом ее матери. А если Фергал возьмет на себя управление фирмой, она поручит коммерческую сторону дела знающим людям, а сама будет заниматься только созданием моделей – именно об этом она мечтала! Перед ней открывались все возможности, сбывались все надежды… Но какой ценой!
Тереза взглянула на самодовольную похотливую физиономию сидевшего рядом мужчины и вздрогнула всем телом. По правде говоря, она совсем не была уверена, что готова заплатить за все такой ценой. Но у нее нет выбора! Если бы на карту был поставлен только ее собственный бизнес, она знала бы, что делать: послала бы его подальше вместе с гнусными предложениями. Но на карту было поставлено нечто большее, гораздо большее.
И, как это часто бывало, Тереза подумала о матери, такой доброй и заботливой, которая рискнула всем, что имела, чтобы дать Терезе шанс. Терезе стало не по себе при мысли о том, чем она рисковала. «Я не могу так поступить с ней, – думала Тереза – Что она будет делать? Куда пойдет?»
Медленно, с болью в сердце, она подняла бокал и чокнулась с Фергалом Сделка была скреплена. Тереза была счастлива, получив недельную отсрочку выполнения своих обязательств.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
– Папа! – тихо окликнула Гарриет. – Ты не спишь, папа?
Он ответил не сразу, и у Гарриет перехватило дыхание.
Он выглядел таким беспомощным на больничной койке! Многочисленные трубки соединяли его с установленным в ногах кровати монитором, на экране которого выписывалась кривая.
– Папа! – прошептала она снова. Его веки затрепетали и глаза открылись, не сразу остановившись на ее лице.
– Гарриет? – Он говорил слегка скрипучим голосом, словно губы запеклись от жара. Потом голос немного окреп:
– Гарриет? Что ты здесь делаешь? Мне казалось, ты в Австралии!
Она придвинула к постели стул и села, взяв его руку в свои.
– Я приехала, как только узнала о случившемся. Салли позвонила мне в Австралию.
– Салли? – По тому, как медленно он соображал, она поняла, что его напичкали транквилизаторами. – Ах, Салли? Да, она умница.
– Как ты себя чувствуешь, папа?
– Хорошо… хорошо Глупо все получилось, правда?
Гарриет кивнула, не в состоянии произнести ни слова из-за перехваченного волнением горла. Из разговора с Салли, Марком и лечащим врачом она поняла, что состояние отца никак нельзя назвать удовлетворительным. Хорошо еще, что он жив. Если бы это случилось с ним на ранчо или вдали от офиса, он мог бы не выжить. Сердечный приступ в центре Нью-Йорка, по крайней мере, гарантировал скорую медицинскую помощь.
– Только представь себе: у меня – и вдруг слабое сердце! – пробормотал Хьюго недоуменно. – Будь оно проклято, я всегда считал себя сильным, как бык!
– Так оно и есть, но ты же человек, – тихо сказала Гарриет. – В последнее время на тебя столько навалилось!
Он ответил не сразу. Его взгляд стал каким-то отрешенным.
– Да… наверное, ты права. Глаза, обведенные темными кругами, остановились на лице дочери, и его взгляд стал неожиданно проницательным. – А как у тебя дела, Гарриет? Ты что-нибудь обнаружила?
– Не будем об этом сейчас, папа, – предостерегла его Гарриет. – Тебе не следует забивать себе голову разными проблемами. Лучше поправляйся поскорее.
– Но я хочу знать! – упрямо настаивал он. – Ты нашла этого негодяя Грега Мартина?
– Нет. Прошу тебя, забудь о нем, папа. Все это было так давно.
– Ты ведь знаешь, он увел у меня твою мать, – сказал он задумчиво. – Она собиралась бросить меня и уйти к нему. Бог знает, что она в нем увидела! Обаяние, я думаю. Обаяние и деньги. Он всегда производил впечатление чертовски богатого человека.
– Папа…
Но, казалось, Хьюго ничем нельзя остановить.
– Знаешь ли ты, Гарриет, как я любил ее – жизнь готов был за нее отдать! А вместо этого… я никогда не хотел причинить ей боль. Я никогда не хотел этого. Я просто ничего не мог с собой поделать. Вся моя любовь словно превратилась в горечь. И я не смог совладать с собой!
– Папа, прошу тебя! – умоляла его Гарриет в отчаянии. – Тебе опять станет хуже!
Его рука судорожно сжала ее пальцы.
– Ведь я никогда не хотел сделать ей больно, Гарри, поверь мне! Я лишь хотел…
Линия на экране монитора выкручивалась с угрожающей скоростью, и Гарриет похолодела от страха. Она высвободила пальцы из руки отца и, выбежав в коридор, позвала на помощь.
– Сестра! Скорее сюда, пожалуйста! Мне кажется, у него снова приступ!
Мимо нее в палату поспешно пробежала сестра, мгновение спустя за ней последовал врач. Гарриет беспомощно стояла в дверях и, прижав руки к губам, наблюдала, как они хлопочут у постели больного. Затем чья-то рука решительно, но ласково обвилась вокруг ее талии, и другая сестра настойчиво увлекла ее от входа в палату.
– Пойдемте со мной, милая. Я приготовлю вам чашечку хорошего крепкого кофе.
Гарриет рванулась назад.
– Но мой отец…
– Сейчас вам там нечего делать, только будете мешать. Уверяю вас, он в хороших руках.
– Но… он поправится?
– Если уж доктор Клейвелл не сможет его спасти, то его не сможет спасти никто, – весьма обнадеживающе заявила сестра.
Только оставшись одна в роскошно обставленной приемной, Гарриет поставила нетронутую чашку кофе на стеклянную поверхность низкого столика и, меряя шагами комнату, поняла, что сестра так и не ответила на ее вопрос.
После первого приступа у Хьюго Салли день и ночь дежурила в больнице, и теперь, когда приехала Гарриет, она воспользовалась возможностью забежать домой, чтобы принять душ, переодеться и хоть немного поспать в собственной постели. И вот теперь Гарриет должна была позвонить ей и сказать, что Хьюго снова в критическом состоянии. Салли, казалось, совсем обезумела от горя и сейчас, должно быть, уже мчалась в больницу, а ее шофер с максимальной скоростью пробирался сквозь нью-йоркские транспортные пробки.
Ожидая в одиночестве Салли и новостей о состоянии отца, Гарриет в который раз мысленно прокручивала в памяти только что состоявшийся разговор с отцом, словно проигрывала поцарапанную пластинку, игла на которой застревала на одном и том же месте; она расхаживала по комнате, размышляя над тем, что за мысли одолевали его, когда он, прилагая отчаянные усилия, пробормотал эти слова.