– Господин Мартин…
– Грег, – поправил ее он. – О да, мамочка, по-моему, куда интереснее.
Он лениво скользил по ней взглядом, мысленно раздевая, снимая шелковую ночную сорочку девственной белизны и любуясь ее грудью, которая, налившись, стала еще более соблазнительной, чем раньше. Ей сделали уколы, чтобы не приходило молоко, но, это видимо, не дало нужного результата, потому что она по-прежнему ощущала неудобство, чувствуя, как налилась грудь, и из сосков время от времени выделялись капельки влаги, проступавшие на белом шелке сорочки. Теперь под его взглядом она почувствовала, как снова краснеет, но на сей раз кровь, казалось, прилила ко всему ее телу.
– Поправляйся поскорее, Пола, – сказал он все тем же тоном, беспечно и насмешливо, но со скрытым смыслом. – Приятно будет снова увидеть тебя в обществе. У нас ведь пока не было возможности как следует узнать друг друга, не так ли? Надеюсь, что это можно будет исправить в ближайшее время.
Она не могла ничего ответить, у нее перехватило дыхание. Да как он смеет говорить ей такое, когда Хьюго находится рядом, в соседней комнате? Однако, что он такого сказал? По правде говоря, ничего непристойного. Дело было в том, как он смотрел на нее, говоря с ней, именно это придавало его словам тайное значение.
– А вот и мы, – сказал Хьюго, появляясь с бутылкой «Моэт э Шандон» в серебряном ведерке. – У меня это зелье постоянно хранится на льду! Итак, что ты думаешь о моей малышке, Грег? Разве она не самый красивый ребенок из всех, которых ты когда-либо видел?
– Я, по правде говоря, еще ее не видел, – признался Грег.
Пола снова откинула кружевной полог в надежде скрыть свое возбуждение и смятение, и на сей раз Грег заглянул в колыбельку.
Вне всякого сомнения, Гарриет была красивым ребенком. Пола была уверена, что, родись ее ребенок безобразным – красным, сморщенным, с лысой головой, она бы этого не пережила. Но малышка была прекрасна: пухленькое розовощекое личико с гладкой кожей, широко расставленные голубые глазки, носик пуговкой и головка хорошей формы, покрытая шелковистыми белокурыми волосами.
– Слава Богу, что она не похожа на тебя, приятель, – сказал Грег, обращаясь к Хьюго. – Она пошла в маму – маленькая красавица.
– Рад, что она тебе понравилась, – серьезно сказал Хьюго, – потому что я хочу, чтобы ты стал ее крестным отцом. – Услышав, как Пола судорожно глотнула воздух, он взглянул на нее. – Знаю, что мы еще не обсуждали этого с тобой, дорогая, но я подумал, что, если бы не Грег, мы едва ли смогли бы многое дать малышке, и, случись что-нибудь со мной, я бы именно ему доверил судьбу своей дочери.
– Господи, Хьюго, я польщен, но на твоем месте я не стал бы так доверять мне! – Грег в смущении запустил пальцы в свою густую черную шевелюру. – Подумай хорошенько, приятель. Посоветуйся с Полой.
«Хьюго его смутил», – подумала Пола, с наслаждением наблюдая за его замешательством, хотя ее раздосадовало то, что Хьюго попросил Грега быть крестным отцом Гарриет, не посоветовавшись с ней.
– Ну что ж, и ты подумай над предложением, – сказал Хьюго, разливая шампанское. – За здоровье моей дочери! За здоровье Гарриет!
– За здоровье Гарриет! – Грег поднял бокал и повернулся к ней. – И за здоровье Полы!
Их взгляды встретились. В его глазах был вызов – в этом нельзя было ошибиться. У нее снова учащенно забилось сердце и сжалось что-то внутри. В приступе физического влечения к нему Пола размышляла о том, как, должно быть, приятно прижаться к его мускулистому телу, ощутить прикосновение его чувственных губ к своим губам, а его сильных загорелых рук – к своей налившейся груди. Как отчаянно она его хотела! Все ее тело стонало от желания. Однако в то же время она испытывала стыд и унижение оттого, что не может контролировать свои чувства.
– Да, и за Полу, мою красавицу жену, – гордо сказал Хьюго, совершенно не подозревавший о том, какие мысли роились в ее голове.
– Знаешь, дорогая, мне тогда показалось, что я потерял тебя, – сказал Хьюго, лежа рядом с Полой и нежно сжимая ее в объятиях.
Он впервые выразил в словах ужас, охвативший его при виде Полы после рождения Гарриет, когда она лежала бледная, измученная кровотечением, с утратившими блеск золотистыми волосами. Вид Полы так глубоко потряс его, что даже гордое чувство отцовства отступило на задний план перед ужасным осознанием того, что она находилась на волосок от смерти, и, вероятно, умерла бы, случись это всего на несколько коротких десятилетий раньше, когда еще не было средств, способствующих свертыванию крови. Тогда ее жизнь в буквальном смысле вытекла бы из нее по капле, и она превратилась бы в еще одну печальную статистическую единицу – женщину, умершую во время родов.
Мысль об этом вселяла в него такой ужас, что он раз и навсегда решил не испытывать судьбу и не подвергать ее никогда больше всем этим адским испытаниям ради удовлетворения собственного тщеславия. Если бы с Полой что-нибудь случилось, он никогда не простил бы себе этого. И, вполне возможно, без нее не смог бы жить дальше.
– Мне кажется, нам не следует больше заводить детей, – сказал он.
Пола почувствовала огромное облегчение. Но живущая в ней актриса заставила ее озабоченно спросить.
– Разве тебе не хочется иметь еще детей?
– Не очень, – чистосердечно признался он, – В моей малышке есть все, о чем только может мечтать отец. Теперь я беспокоюсь за тебя, дорогая. Ты для меня – все, и ты об этом знаешь.
– Да, – прошептала Пола, скользнув руками по его обтянутой шелковой пижамой спине, уверенная в своей полной безопасности, потому что он не попытается заняться с ней любовью в течение, по крайней мере, еще нескольких недель.
– Ты так добр ко мне, Хьюго, добрее, чем я того заслуживаю.
– Чепуха! Ведь ты сделала меня счастливейшим из смертных, – сказал Хьюго, уткнувшись лицом в ее волосы. – Никогда не думал, что можно любить так сильно, как люблю тебя я. И если бы я потерял тебя, то не смог бы жить.
Пола затаила дыхание.
Хьюго имел в виду, если бы она умерла. Но, кроме смерти, есть и другие возможности потерять женщину. В мягких сумерках спальни руки Полы обнимали мужа, но мысленно она была с Грегом Мартином.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Из очаровательного младенца Гарриет превратилась в красивую маленькую девочку. Хьюго проводил с дочкой каждую свободную минуту: ходил с ней на прогулки в Центральный парк, читал ей книги с яркими цветными картинками, а иногда купал и сам укладывал спать. Недолго проработав у них, одна за другой уволились уже две няни, обидевшись на то, что они называли «вмешательством», а Пола даже ревновала, видя, каким вниманием Хьюго окружает дочку.
Ей и в голову не приходило, что Хьюго пытается заполнить этим усиливающийся между ними разлад и изливает на Гарриет всю свою любовь, которую Пола, казалось, больше не желала от него принимать. После рождения Гарриет они почти никогда не занимались любовью. Когда малышке исполнилось шесть недель, Хьюго предпринял было первую осторожную, но нетерпеливую попытку, однако Пола была холодна и вся напряглась в его объятиях.
– В чем дело, дорогая, тебе все еще больно? – спросил он хриплым от сдерживаемой страсти голосом.
– Немножко, – сказала Пола, отодвигаясь. – Впрочем, лучше не надо, чтобы… – она многозначительно замолчала.
– Я буду очень осторожен, дорогая.
– Знаю, но… Хьюго, я боюсь. Я не хочу опять забеременеть. Я этого не вынесу. И ты ведь тоже этого не хочешь. Вспомни, что ты говорил…
– Да, – произнес он немного виновато, чувствуя, как его желание улетучивается, словно воздух из лопнувшего воздушного шарика.
– Я теперь не верю ни одному способу предохранения, – продолжала Пола тихо, но настойчиво. – Ты ведь знаешь, как меня подвел колпачок. Ни одно средство не дает стопроцентной гарантии.
– Мне казалось, что ты забеременела именно потому, что не воспользовалась колпачком, – сказал Хьюго. – Впрочем, я уверен, что мы найдем способ, обеспечивающий 99,9 процента гарантии.
– Как ты можешь допустить даже малейшую долю риска? – настаивала она. – Хьюго… а ты не мог бы согласиться на стерилизацию? Тогда мы могли бы быть полностью уверены.