Даже покорный жене Хьюго был несколько шокирован. Он и сам подумывал об этом, но не ожидал такого предложения от Полы.
– Дорогая, все следует хорошенько обдумать, всесторонне обсудить, чтобы полностью быть уверенным в необходимости этой операции. Ты знаешь, что это необратимо, по крайней мере в данное время. Врачи не дают никаких гарантий.
– Значит, ты тоже думал об этом?
– Да, я даже советовался с Бастером Герцем. Бастер Герц, их домашний доктор, жизнерадостный любитель пива и отец шестерых детей, отнесся к словам Хьюго без малейшего сочувствия.
– Побойтесь Бога, Хьюго, чего ради вы хотите пойти на такое после первого ребенка? – воскликнул доктор, услышав об этом. – Другое дело, если бы у вас их было шестеро, как у меня.
– И что он сказал? – нетерпеливо спросила Пола. Хьюго помедлил с ответом. Он чувствовал, что сейчас неподходящий момент, чтобы передать ей слова Бастера.
А тот сказал, что, хотя роды, несомненно, были трудными, Пола молода и здорова и скоро забудет о том, что ей пришлось вытерпеть.
– Он не поддерживает эту идею, – сказал ей Хьюго. – Бастер считает, что пока нам слишком рано даже думать об этом.
– Почему? Мы ведь договорились больше не иметь детей.
– Я знаю, но вполне возможно, что мы передумаем. И, как сказал Бастер, маловероятно, чтобы во второй раз у тебя были такие же тяжелые роды.
– Бастер сказал! Да что он знает? Ведь ему не пришлось лежать столько времени в агонии. А если бы… то в таком случае он не заставил бы собственную жену шесть раз проходить через этот ад.
– Пола, я говорю не о том, что нам следует завести еще одного ребенка, а лишь о том, что не следует лишать себя такой возможности. Представь себе, вдруг что-нибудь случится с Гарриет – не дай, Боже, но…
– С Гарриет ничего не случится, – оборвала его Пола. – Она абсолютно здоровый ребенок. Как ты можешь подумать такое?
– Знаю, что страшно даже предположить это, – согласился Хьюго, – но представь себе, что что-то случилось, а мне уже сделали операцию? Нам нужно хорошенько все взвесить, дорогая, чтобы быть абсолютно уверенными в правильности этого решения.
– Я уверена, – решительно заявила Пола. – Мне казалось, что ты тоже уверен. Но ты, по-видимому, больше беспокоишься о своем мужском достоинстве, чем о моем благополучии. Ну что ж, пока мы не придем к какому-то решению, нам следует спать в разных комнатах.
– Не слишком ли круто? – сказал потрясенный Хьюго.
– Не понимаю, почему тебе так кажется. Это вполне разумно. Многие супружеские пары спят порознь, а у нас здесь места достаточно. – Пола с удовольствием стала развивать эту тему. – Я, например, очень хотела бы иметь несколько комнат в своем распоряжении. Чтобы они принадлежали мне одной. Уверена, что и тебе это понравилось бы. Подумай только, как приятно, когда тебя никто не беспокоит во время работы. Если тебе среди ночи вдруг придет в голову какая-нибудь идея, ты сможешь встать и сделать набросок, пока она не исчезла, не боясь при этом разбудить меня.
Хьюго едва удержался, чтобы не сказать, что с тех пор, как они поженились, среди ночи ему приходят в голову только мысли о том, чтобы заняться с ней любовью.
– Я думаю, нам надо это сделать, – настойчиво продолжала Пола. – Это так современно!
– Поговорим об этом в другой раз, – сказал Хьюго, подумав, что, как только к Поле вернутся силы, она забудет об этих странных фантазиях. Бастер Герц предупреждал его и рекомендовал следить, не появятся ли симптомы «послеродовой хандры», как он это называл. «Все дело в гормонах, – напористо толковал он. – Они могут сотворить с женщиной такое! Под их воздействием она может совершать совсем не свойственные ей поступки. Но не волнуйтесь, это проходит».
Лежа рядом с женой и ощущая тепло ее тела, Хьюго горячо надеялся, что Бастер окажется прав и Пола выбросит из головы абсурдную мысль об отдельных комнатах. Но она об этом не забыла. Однажды вечером, возвратившись домой из своего модного салона, он застал жену оживленно беседующей с дизайнером по интерьеру – они обсуждали, каким образом превратить часть комнат верхнего этажа в изолированные апартаменты. Он рассердился, что Пола начала действовать без его ведома, но решил, что ничего не добьется, устроив сцену в присутствии посторонней женщины. Он будет выглядеть дураком, а Пола… ну что ж, наверное, ему следует потакать ее капризам, как советовал Бастер. Так, возможно, она скорее придет в норму.
Но она не пришла в норму. Как только комнаты были готовы, она переехала туда без малейших признаков раскаяния. Откровенно говоря, его изначальное неприятие идеи отдельных комнат несколько утратило свою категоричность, потому что в последнее время с Полой было не так уж приятно находиться вместе.
Он не мог пока точно определить, что именно изменилось. Конечно, Пола и раньше была «снежной королевой», холодной и сдержанной, она всегда скрывала свои подлинные чувства под ледяным королевским высокомерием. Но теперь он чувствовал, что за этим кроется нечто большее. Бывали моменты, когда она совершенно замыкалась в себе, скрываясь от него там, где он не мог ее достать, ее взгляд становился отрешенным, словно она видела то, что не дано видеть никому другому. А временами на нее нападала хандра, однажды он застал ее в слезах, и она не смогла – или не захотела – сказать ему, почему она плачет. А порой она становилась подозрительной, «делала из мухи слона», как сказала бы его мать, усматривая пренебрежение к себе там, где его не было и в помине, и возбуждалась, уверовав в собственные выдумки.
Хьюго впервые заметил это, когда однажды она привела Гарриет в демонстрационный зал. Он был занят и ему пришлось на некоторое время оставить Полу одну в своем кабинете. Когда он вернулся, ее уже не было.
– Что случилось, дорогая? – спросил он по возвращении домой.
Пола пожала плечами.
– Мне не захотелось там оставаться. Ты прекрасно знаешь, что твои сотрудники никогда не любили меня, но сегодня все было еще хуже, чем обычно. Они все обо мне сплетничали, разглядывали и шептались. Мне стало не по себе.
– Думаю, что они говорили о том, какой красивый ребенок Гарриет, – сказал Хьюго, но его это удивило, потому что Поле всегда было совершенно безразлично, что о ней думают другие.
Потом вдруг она начала жаловаться, что он уделяет ей мало времени.
– Ты всегда работаешь. Почему тебе приходится работать допоздна? – спрашивала она с недовольным видом.
– Дорогая, ты хорошо знакома с миром моды. Ведь у нас бывают очень напряженные периоды.
– А если ты приходишь домой пораньше, то почти всегда отправляешься навестить мать.
– Она стареет и плохо чувствует себя в последнее время. Я стараюсь повидаться с ней при малейшей возможности – и, ради Бога, это бывает не так уж часто. Ты могла бы навещать ее вместе со мной.
Пола скорчила недовольную гримасу.
– Чтобы выслушивать ее поучения насчет воспитания Гарриет? Нет уж, увольте. Твоя мать меня ненавидит. Всегда меня критикует и, я уверена, что она наговаривает тебе на меня.
– Наговаривает на тебя? Что ты имеешь в виду?
– Я слышала, как она говорила обо мне всякие вещи. Не понимаю, почему ты этого не слышал. Она просто злобная старуха.
– Но она моя мать, и я намерен проводить с ней, пока могу, хотя бы несколько часов в неделю, – сказал Хьюго твердо.
Пола надулась.
– Мне кажется, ты меня больше не любишь.
– Не говори глупостей! – сказал он, теряя терпение.
– Вот видишь! Ты просто злишься на меня. – В глазах у Полы заблестели слезы.
– Потому что я просто не знаю, что на тебя нашло. Ты говоришь, что хочешь, чтобы я больше бывал дома, но когда я дома, ведешь себя ужасно. У тебя есть все, что может пожелать женщина, и, откровенно говоря, я не знаю, что еще тебе нужно для счастья. По правде говоря, я думаю, что ты и сама не знаешь, чего тебе хочется.
– Я хочу, чтобы они перестали болтать обо мне.
– Кто?
– Да все.
Он видел, что она вот-вот замкнется в себе, и притянул ее поближе.
– Дорогая, тебе нужно самой выбраться из этого состояния. Хочешь, я приглашу психоаналитика? Может быть, если ты побеседуешь с ним…