И просыпаюсь – в кровати, Ее теплая рука лежит на моем лбу. Я открываю глаза. Она облачена в огромное красное платье с маленькими бусинками, блестящими в свете канделябра.
– Я – Фиалка Скрэби, – представляется она.
Она великолепна. На глаза наворачиваются слезы. Я хочу сказать ей, как она прекрасна, но из уст вырывается лишь беспомощный стон.
Она заливается очаровательным румянцем и предлагает мне ложку чего-то сладкого, клейкого и зеленого.
– Восхитительно, – бормочу я, все еще задыхаясь от чувства, коему не знаю названия. – Что это?
– Варенье из крапивы, – шепчет она, скармливая мне вторую ложку. – Со свеклой в карамели. Мой собственный рецепт.
– Собирала Маргарита маргаритки на горе, – бормочу я.
Сквозь наркотический дурман, я чувствую Ее силу.
Бум, бум, бум.
Звук моего сердца. Его стук внезапно заполняет комнату.
Какая женщина! Ее рука на моем лбу напоминает мне о доме. Время от времени надо мной проплывает Ее лицо. Она молчит – а если и говорит, то я словно оглох.
Идут дни. Я мужчина, мужчина, мужчина, повторяю я снова и снова сам себе.
Я проснулся с криком.
Она сжала меня в объятиях. И я зарыдал.
– О, мисс Скрэби, помогите мне, помогите!
Она погладила меня по голове и крепче прижала к груди. Утешительно заворковала. Коснулась моего лба.
– Все будет хорошо, – прошептала Она.
– Нет! – простонал я. – Не будет!
И не могло быть. Ибо в тот самый момент, когда мужественность отреклась от меня, я понял – этот миг Господь избрал, дабы подвергнуть мою душу мучениям еще страшнее всех тех, которые я только что испытал. Я безумно и страстно влюбился. Положение было совершенно, чрезвычайно безнадежным.
Гораздо позже я снова проснулся и услышал Ее голос – голос, заставлявший сердце мое катиться, словно пушку без лафета – Она резко спросила меня:
– Кто такая Милдред?
– Мой червь, – признался я. – Не мог бы я побеспокоить вас, моя дражайшая мисс Скрэби, и попросить банан?
Я поскакал наверх, перепрыгивая ступеньки. Я все просчитал. Быстрая атака. Я упакую его в машину и отвезу прямиком в Лондон – быстро. Организую пресс-конференцию. Ведь так поступают, когда делают открытие? Близнецов прихвачу с собой. Если нужно, возьму их в заложницы. Заставлю показать ноги. Обнародую содержание трактата Скрэби. Предъявлю фамильное древо. И буду провозглашен первооткрывателем недостающего звена.
Э-би-боп-а-лу-боп, э-боп-бам-бу![135]
Я ворвался в туалет – на толчке сидел Норман, спустив брюки до лодыжек, и читал журнал для народных умельцев «Дом Англичанина».
– Справляю теа culpa, – объяснил он, сворачивая журнал. – Забыл закрыться. Хорошая статейка о рынке штуковин защиты от детей. Не хочешь прокатиться в «Би-энд-Кью» в субботу? Мы бы всю эту хибару привели в порядок как раз плюнуть, одной электроотверткой.
Я ничего не сказал. У меня пропал голос.
Норман потянулся за бумагой и отсчитал пять кусков. Он озадаченно пялился на меня. Наверное, видок у меня был убитый, потому что Норман сказал:
– Прости, приятель. Но мужчина должен сделать, что должен, верно, Сам? Через секунду закончу.
– Нет, – квакнул я. – Не в том дело.
Дело было в мартышке-джентльмене. Он исчез.
Глава 27, в которой Тобиас Фелпс пытается исповедаться
Позжэ, када я пришла в Работный дом этава Толстава УБЛЮДКА, каторый патом меня вышвырнул, ани назвали меня МАРОЖЭНАИ ЖЕНЩИНАМ, но нет, я замерзла не в МОРИ, а раньшэ, када узнала, что КАПКАНН планирует для меня и маево ДРУГА-Джэнтельмена. Када я наняла, што такое ево Другой Бизнэс.
Эта мне расказывает Хиггинс. Гаварит, эта ШУТКА, и СМЕЕЦА, СМЕЕЦА.
Сначала я не верю, но патом верю.
И нанимаю – ПАРА УХАДИТЬ.
Нам нужна СБЕЖАТЬ, гаварю я ему, гладя его МЕХ. Када я расказываю ему пра Другой Бизнэс Капкана, пра то, што Он планируит для нашева РЕБЕНКА, он ничево не гаварит – просто СМОТРИТ. Как бутта гаваря: И эта ЦЫВИЛИЗАЦЫЯ, да?