– Мы тебе показывали наш финансовый план, Сам, – упрекнула меня Бланш. – Так что не притворяйся, что не помнишь. Мы даже в итоге неплохо за нее выручили.
– Двадцать пять евро, – похвасталась Роз.
Спокойно, Сам. Тебе нужна информация. Я прочистил горло и попытался говорить взвешенно:
– Кому вы ее продали? – Тишина. Ладно, этот подход идет на хуй. Будем орать: – Ну же! Еб вашу мать, где она?
– Остынь, Сам.
– Я спросил, блядь, где она? Мне нужно ее вернуть.
– Зачем? – хором спросили они.
– Потому что она стоит бабок, – отрезал я. Руки сами по себе сжимались в кулаки. Желание бить и крушить переполняло.
Это их, кажется, отрезвило.
– Что, больше двадцати пяти евро? – поинтересовалась Роз.
– Она стоит миллионы, чертовы идиотки! – Голос срывался на слезы гнева.
Повисло короткое молчание. Таким они меня еще не видели.
Затем Роз выпалила:
– Мы продали ее Гарри Гоуви.
– Он живет на Лэддер-хилл.
– Но сейчас его там нет.
– Он будет в центре досуга. Папа помогает ему с Ночью Фейерверков.
– Которая начнется с минуты на минуту, – добавил Норман. Ступеньки трещали под его весом, когда он спускался, застегивая ширинку. – Не хочешь прокатиться, приятель? Ты у нас животное общественное. «Упитый Ворон» будет там en masse[137] – эй! Погодь! Можно не спешить, друг.
Я схватил ключи от «нюанса» и вылетел на улицу.
Глава 28 Эволюционный банкет
Если вы не знакомы с Букингемским дворцом, возможно, сейчас хорошая возможность рассмотреть его бальную залу. Она расположена в западном крыле и занимает площадь приблизительно равную Тандер-Спиту: четыре акра. Хотел бы я посмотреть на Гавсов и Биттсов, Пух-Торфов, и Малви, и Болоттсов, когда бы они увидели, как я подъезжаю к грандиозным воротам в красивом кэбе! И вхожу в арочные галереи под руку с мисс Фиалкой Скрэби! Но потом, когда лакей забрал наши плащи и провел нас в банкетную залу, я внезапно подумал, что бы сказал Пастор Фелпс. При мысли о нем меня бросило в холодную дрожь. Прилетел ли Иаред уже в Фишфорт, размышлял я, принимая бокал охлажденного шампанского и необычную конфету, тут же повергшую Милдред в конвульсии. Быть может, Пастор Фелпс в эту минуту читает мое письмо, рассуждал я, когда мисс Скрэби, облаченная в огромное меренговое суфле платья, сидевшего на ней так естественно, будто оно из нее произрастало – словно крылья бабочки, – схватила мою руку (О, радость!), поймала меня в волшебный беспорядок своих юбок (О, снова радость!) и унесла по направлению к буфету.
Буду ли я когда-нибудь иметь счастье называть ее Фиалкой?
Я изумленно смотрел на проносящуюся мимо обстановку, волочась в Фиалкином кильватере и думая: что за сказочный зверь человек! Разве бывают канделябры изысканнее! Разве бывают портьеры из бархата краснее, тяжелее и сильнее затянуты шелковыми золотыми шнурами! Разве бывают вечерние платья объемнее, невероятнее или очаровательнее!
– Смотрите, – прошептала мне в ухо мисс Скрэби. – Вон там! Королевская Бегемотица!
И я увидел ее возле кадки с пальмой – саму Королеву Викторию, низенькую мадам, не выше меня, в черном наряде вдовы, обиженно корчит толстое лицо, окружена раболепствующими придворными и воздыхателями – среди коих неожиданно оказался доктор Скрэби, неуклюже проталкивающийся вперед.
– Старый лицемер, – пробормотала моя возлюбленная, наблюдая, как отец отвешивает сложный и опасно низкий поклон и разгибается, дабы поцеловать затянутую в черную перчатку руку монарха. – Посмотрите. – Фиалка махнула в сторону стола с закусками. – Кабийо превзошел себя! – произнесла она с гордостью и легкой грустью.
Перед нами на белой скатерти стола, протянувшегося через всю бальную залу, раскинулось великолепное, сверкающее одеяло яств; гости, вооружившись фарфоровыми тарелками, наворачивали бледных угрей в желе, сияющие креветки, охлажденный черепаховый суп из громадных супниц, розовую пасту из лоханей, тарталетки с кусочками странно пахнущего мяса, горы рахат-лукума и прочих экзотических bonbons;[138] вокруг слонялись официанты с огромными блюдами устриц, украшенными дольками лимона и лайма, с гигантскими подносами бланманже и нуги, увенчанной шоколадным кремом. На небольшом возвышении стояло грандиозное белое желе, политое ароматным соусом из клубники, в окружении блюдечек с лакричными конфетами и шербетом. Под ним на полу виднелась эмалированная ванночка с фруктовым салатом, и официант раскладывал по тарелочкам клубнику, дыню, ежевику и – у меня слюнки потекли, когда я заметил первый кусочек, – бананы и украшал их тертым шоколадом и завитками сливок.