– Мы рождены, чтобы размножаться, – заявила Роз, когда они с Бланш вернулись с курсов для рожениц Медицинского Центра Лысухинга – еще одного заведения, нажившегося на кризисе: клиника купила церковь Святого Николаса и переобустроила ее в приемный покой – под занятия для беременных и одновременно – групповой терапии для тех, кто пребывает в отказе.
– Мы положим начало новому племени, – изрекла Бланш.
– Это основной инстинкт, – авторитетно пояснила Роз.
– Со времен Ноя, – добавила Бланш.
Основной инстинкт, который скоро разорит нас подчистую. Мы приближались к третьему триместру помешательства; Роз и Бланш продолжали скупать кучу ненужных вещей: тостеров, переносных магнитофонов, подогревателей бутылочек, – для которых Норман, великий заговорщик, пришел и прибил полочку.
– Я тебя предупреждал, – радостно повторял он, отирая пыль с очередного детского стульчика или древней пластмассовой игрушки. – Близнярики-кошмарики! – И уходил.
Животы девочек все росли и росли; в конце концов мне пришлось освободить императорских размеров кровать, чтобы меня не задавили насмерть во сне. Я устроился на кушетке в приемной, где запах праксина навевал тошнотворные сны – сны, в которых лопотала, хныкала и выла макака Жизель. Может, ее внезапное возвращение должно мне что-то сказать? Ведь это она и ужасная миссис Манн способствовали моему приезду в Тандер-Спит – убежищу, которое так быстро стало ловушкой. Я пытался это проанализировать. Представлял Жизель: ее вздернутую мордочку, волосатые ножки, розовое платьице – но озарение все не приходило.
– Многим м-м-м-м-мужчинам стали сниться беспокойные с-с-с-с-сны, когда мы вошли в п-п-последнюю стадию периода помешательства, – предупреждал в «Прорыве» доктор Ивз. – Я хочу попросить вас приглядеться к э-э-э-э-элементам ваших с-с-с-с-сновидений и попытаться выстроить с-с-с-с-связи. Возможно, в них к-к-к-ключ к будущему благополучию ваших о-о-отношений.
Время шло; сезон ягнения овец сменился порой кошачьего гриппа, а затем сезоном бродячих собак. Жизель снилась мне все чаще, и я пытался извлечь из этого смысл, как советовал доктор Ивз, – но по-прежнему без толку. И вдруг, когда я брился в одно прекрасное утро и потянулся за полотенцем, я вывел связь:
Жизель – обезьяны – эврика!
Обезьяны!
Вешалка для полотенец! Мартышка-джентльмен! Рукопись доктора Скрэби! Рисунок!
Деньги! И как можно было так долго тупить?
Спасибо, доктор Кит Ивз!
Мартышка-джентльмен уже настолько стал частью домашней обстановки, что я его почти не замечал: он превратился в чистую функцию. В кутерьме помешательства на беременностях я и позабыл о трактате доктора Скрэби. Эбби отдала мне его в тот день, когда разлетелась новость про миссис Джилли из Глазго. Я хотел что-нибудь придумать, а потом…
Господи. С этим сумасшествием и беременными близняшками я совсем о нем позабыл. А теперь клял себя за то, что выпустил это из головы. Я ведь решил, что обезьяна может оказаться ценной, правильно? И куда я сунул трактат? Бог его знает. Я перевернул весь дом кверху дном и наконец обнаружил, что близняшки запихали его под раковину в кухне вместе с моими книгами по анатомии животных и отбеливателем. Я перечитал книгу. Похоже, парень и впрямь верил тому, что говорил. Впрочем, как и Роз с Бланш. Никакого мошенничества: чистая делюзия. Но рисунок мартышки-джентльмена и утверждение, что они вымерли, – в перспективе это звучало заманчиво. В финансовой перспективе. Хороший повод упаковать свои синие замшевые туфли и отправиться в путь.
Назначенная дата приближалась, и я с некоторым удовлетворением отметил, что близнецы наконец-то забеспокоились о деньгах. Возможно, их скоро озарит, что премию они могут и не получить. Они даже начали снова работать над генеалогической таблицей, которую забросили, едва решили, что они в воображаемом положении. И в то утро, когда я постановил, что настало время свалить обратно в Лондон, отдохнуть от сельской жизни и разузнать про мартышку-джентльмена, сестрички представили мне свой финансовый план из четырех пунктов, накарябанный помадой на листе жиронепроницаемой бумаги.
Я обшарил весь Интернет в поисках информации, но, несмотря на бесконечные письма от восторженных любителей приматов, так и не смог найти кого-нибудь, кто знал бы такой вид. Хочешь что-то сделать – сделай это сам.