Джейн придвинулась ближе, касаясь лбом его лба.
– Ты должен верить мне, Адам. Верить решительно и безоглядно. – Она высвободила его запястья. – Сейчас ты отправишься обратно и вместе со мной пройдешь путь до конца. Миновав пара-проход, мы попадем в большую комнату с видом на изображение воинской части. В комнату я могу проникнуть только вместе с тобой, поскольку ее пара-пространственное поле реагирует исключительно на твою троичную организацию. Сразу по прибытию у тебя сильно заболит голова, так что не пугайся. Ну, давай иди, я следом.
– Как идти? Куда?– растерялся Адам.
– В дверь, разумеется. Видишь, прямо у тебя под боком?
Джейн не соврала, во мраке, прямо у него под боком, действительно вырисовывался вертикальный проем. Очевидно, он присутствовал здесь с самого начала, но Адам умудрился его не заметить. На сей раз осознанно он протиснулся внутрь – и снова тьма, головокружительный спуск. И снова прямоугольники, квадраты ослепляли многообразием красок. Мало-помалу Адам осознал, что геометрические фигуры составляют часть склона. Точнее, образуют его целиком... фигуры и были самим склоном, и Адам скользил по ним, нет, не скользил, плыл, плавно погружаясь в пучину кобальтово-синей пустоты, вниз, к омуту розового, пурпурного и лилового, который вздымался, бурлил, простираясь на многие световые годы, века, парсеки, вечности. Осмелев, он обернулся: Джейн плыла следом, рассекая обилие красок, причудливую мозаику геометрических абстракций; ореол золотистых волос горел солнечным протуберанцем, руки и плечи сияли на темно-синем фоне, зеленое платье развевалось в порывах несуществующего ветерка...
Джейн, просто Джейн. Нет, не так. Не «просто», а «плоскость». Точнее, координата. «Джейн – это координата,– мелькнуло в голове у Адама. – А координата – это Джейн». Следом возникли строки: длань твоя, твой посох, они успокаивают меня[18]... Адам думал, но не понимал. Пустые слова, лишенные смысла; слова из позабытого прошлого, из реальности, которую он некогда знал и отверг... Спуск – если это был действительно спуск – завершился. Темно-синий фон померк, один за одним растаяли прямоугольники, квадраты, сферы. Открывшаяся взору комната сыграла на рояле памяти оглушительное дежавю, однако Адам не мог вспомнить мелодию целиком. Справа виднелся знакомый стол. На нем – знакомый кофейник со знакомой чашкой. Неподалеку от стола, на металлическом полу, темнело бурое пятно, а рядом, в мощном свете трех галогеновых ламп, поблескивал крохотный предмет. А впереди, на импровизированном мольберте, стояла картина с изображением воинской части.
В висках застучало; проведя ладонью по лбу, Адам нащупал запекшуюся кровь. Материализовавшись рядом, Джейн отдернула его руку и сама исследовала рану.
– Угрозы для жизни нет,– констатировала она. – Ты непременно поправишься.
Но Адам не слушал. Его внимание было приковано к картине, выписанной с невероятной точностью вплоть до мелочей. На территории различались крохотные фигурки многочисленных Адамов Френсисов. От настоящей части изображение отличалось только размером и отсутствием объема. Но несмотря на оба упущения, Адам продолжал выискивать на полотне себя, Джейн и четырех солдат. Разумеется, поиски не увенчались успехом, ибо картина была не воинской частью, а ее оригиналом.
Откуда такая информация?– насторожился Адам.
И снова занялся холстом. Широкая канва у основания картины оставалось пустой, лишь черная волнистая линия тянулась от угла холста к воротам пропускного пункта. Адам без труда узнал в ней асфальтированную дорогу, по которой накануне добирался до части.
Головная боль усилилась.
Справа от первого кустарного мольберта стояло еще два. Полотно на втором изображало университет, на третьем – «Мефисто продакте инкорпорейтед». Оба четко прорисованы, у обоих к кромке тянется волнистая линия.
– Микро-макро транспространственный проектор прямо у тебя за спиной,– подсказала Джейн.
Адам обернулся. Половину комнаты занимал исполинский агрегат. От испещренной круглыми индикаторами панели ответвлялись три пары линз. Расположенные в метре друг от друга и на высоте около двух с половиной метров, каждая пара фокусировалась на отдельной картине. Перед глазами промелькнуло замысловатое, детальное, как на чертеже, устройство прибора, и в следующий миг Адам понял: проектор — его детище, он сам контролировал производство деталей, потом собирал их в этой самой комнате – святая святых, которую компания-работодатель выделила ему в личное пользование и даже установила персональную систему реактивной идентификации. Однако внезапное просветление не обрадовало Адама, а напротив, повергло в уныние.
18
Перефразированная цитата из псалма Давида: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня».