— Моя, — соглашается Тонг. — И я с ней проживу свою жизнь.
Он напружинивается, собираясь ударить, однако стон боли, раздавшийся из-за спины Прасонга, сбивает все планы.
— Интересно, если я убью его здесь, умрёт ли он там?
Хвост сжимается на горле Нока сильнее, и даже пальцы пытающиеся ослабить хватку не улучшают ситуацию.
— Приходите на место, где вы выбрались к людям, Ваше Высочество. И тогда, быть может, я поменяю своё решение. У вас девять часов.
Удар ладонью приходится точно в центр груди: болезненно сильный, сбивающий дыхание и останавливающий сердце.
Широко распахнутые зелёные глаза, открытый то ли в попытке крикнуть, то ли в попытке глотнуть воздуха рот… Страх Нока отпечатывается в сознании Тонга, прежде чем его поглощает тьма…
Вдох. Глоток кислорода. Удар сердца в груди: тяжёлый и медленно болезненный. Шум в ушах, что превращается в голос.
Тонг распахивает глаза, чтобы увидеть перед собой Нока: испарина, глубокая морщинка меж бровей, прикушенная губа…
Ладонь Тонга соскальзывает со щеки на шею и в неё тут же толкается, будто успокаивая, пульс.
В следующий момент его руки отстраняют и тянут в просвет между сидениями, заставляя повернуться.
Туантонг. Непривычно обеспокоенный, почти испуганный.
Без налёта самоуверенного спокойствия его лицо выглядит живым и даже приятным.
— Тебя так долго не было… Как ты?..
— Порядок.
Нет. В солнечном сплетении больше не тянет: ломит и ноет на одной ноте. И эта ломота прорастает в грудину.
Тонг отворачивается обратно к Ноку ровно в тот момент, когда его тело распадается на капли воды, осыпаясь маленьким водопадом на сидение. Почти как сделал это Туантонг несколько часов назад, но не по собственному желанию.
Сердце ухает в пропасть, и пальцы сжимаются в кулаки. Тонг бьёт по спинке сидения, заставляя Туантонга отпрянуть.
«Он его забрал…»
— Кхун Туантонг, — Тонг оборачивается, чувствуя, как щекочет кожу вновь проступающая чешуя: от внешних уголков глаз и вниз по щеке. А может то и не чешуя вовсе… — хотите узнать, кто убил вашу невесту? Теперь я могу ответить вам на этот вопрос.
Злость. Она клокочет внутри, смешиваясь с тянущей болью под рёбрами, и прорастает колючими ветками за грудину, обвивая горло.
И эта злость не направлена ни на желающего скрыть свой проступок Прасонга, ни на ворвавшегося в их жизнь Туантонга… И даже не на Нока, что позволил так легко себя поймать, хотя он старше и должен быть умнее и сильнее. Тонг злится на себя. Не смог. Не предотвратил. Не спас…
Он рассказывает всё о случившемся тридцать три года назад убийстве, но легче не становится. Собирает картинку из осколков чужих воспоминаний и того, что увидел сегодня. Рассказывает о словах Прасонга и получает…
— Это не может быть он. Хемхаенг, кто-то вводит тебя в заблуждение. Понимаешь? — Туантонг поджимает губы, будто Тонг, своими словами обидел или и вовсе оскорбил его. — Прасонг занимает должность советника отца уже множество лет. Он всегда помогал и поддерживал. Даже когда ты пропал… Понимаешь?
Тонг рассеянно проводит рукой по пассажирскому сидению рядом и подушечки пальцев становятся влажными. Перед глазами всё ещё стоит тот момент, когда Нок распался на брызги, будто всё это время состоял из одной лишь воды.
— Хемхаенг, ты меня слушаешь?
На плече сжимаются пальцы, но Тонг едва реагирует. Внутри, там, где была злость, сейчас пустота. И только отголосок боли всё ещё гнездится в солнечном сплетении, напоминая о том, что Тонг ещё жив.
— Не называйте меня так.
— Посмотри на меня.
Тонг переводит взгляд на Туантонга и вопросительно приподнимает брови.
— Сейчас ты отправишься в Бангкок, как и собирался. С остальным я разберусь. И найду Наоварат, раз тебе это так важно. Виновные понесут наказание, верь мне. Слышишь, Хемхаенг?
— Слышу.
— Вот и хорошо. Заводи машину и поезжай в Бангкок.
Туантонг распадается точно такими же брызгами и Тонг крупно вздрагивает, когда вода маленьким водопадом обрушивается на заднее сидение.
«Верить? Ждать?» — смех стеклянным крошевом царапает горло.
«У вас девять часов…» — звучит в памяти голос Прасонга.
— Девять часов… — едва слышно повторяет Тонг, сжимая руки в кулаки и на мгновение зажмуриваясь. — Всего девять…
Выключив свет в салоне, Тонг набирает Синга и откидывается на спинку кресла.
Гудок. Другой. Третий…
— Где вы?
«Мы? — Тонг бросает взгляд на пустое, чуть влажное сидение рядом и ёжится, поднимая плечи и цепляясь за локоть, будто в попытке обнять себя. — Здесь только я».