— Ничего, ничего.
Диего с завистью смотрел, как пальцы графа вытирают слезы с фарфорового личика ангела. Синие глаза Лики с надеждой и какой-то необыкновенной верой посмотрели на демона.
— Вы же спасете?
— Я все миры переверну, чтобы ее найти. Она позовет меня, я уверен. — В его карих глазах при взгляде на Лику было столько золота, что Диего невольно засмотрелся на демона.
И тут лицо графа стало серым, и он стал медленно оседать. Лика подхватила его и удержала, чтобы он не упал. Диего тоже присоединился к ангелу. Тут уже не до глупой ревности. Ничто не может быть страшнее уязвимого демона. Это внушает ужас.
— Господин граф. — Диего в ужасе смотрел на то, как чернота застилает золотистый свет в глазах графа Виттури. Он взвыл страшным, потусторонним голосом и исчез.
Лика всхлипнула.
— И что теперь?
Диего крепко ее обнял.
— Надо вернуться в агентство, и как можно скорее.
Когда она начала приходить в себя, первое, что поразило, это то, что земля не дает ей силы. Настя так привыкла к этому потоку, который постоянно тек в нее от земли, что осознание того, что она лежит среди кустов лаванды, а сила не идет, заставило очнуться. И тут же вернулась боль. Она закашляла, вытерла рот: он был в крови. Приподнялась на руках. Солнце было ярким, но она не ощущала жары, не пахла земля, не пахла лаванда вокруг. Она провела рукой по головкам цветков: ничего.
Настя была одна посреди бесконечного лавандового поля. Вдруг вспомнив, судорожно разжала руку: кулон был на месте, впечатался в ладонь, оставив багровые следы. Она собралась с силами и повесила его на шею. Попытки вызвать демона только усиливали боль во всем теле. Что они с ней сделали? Где она?
Настя боялась и думать о том, что Михаил каким-то образом прервал ее связь с графом Виттури. Что лишил ее способности брать силу из природы. Было ощущение, что она обнажена и беззащитна. Лавандовое море вокруг взволновалось, но она не чувствовала ветра. Настя заплакала, уткнув голову в колени. Еще никогда она не воспринимала себя такой одинокой.
Голос архангела раздался над ней так неожиданно, что она вздрогнула от страха. Подняв голову, увидела Михаила и от ненависти к нему сжала кулаки.
— Ты будешь делать то, что я прикажу тебе.
— Никогда!
— Тогда ты останешься здесь навсегда. Я вернусь завтра.
Он исчез. Она долго сидела на земле. Потом встала, снова села, сил не было ни на что. Казалось, что лавандовое поле питается ее силами, потому что чем больше она проводила времени на нем, тем слабее была. Вскоре она легла на землю, мечтая о том, чтобы уснуть и никогда не просыпаться. Одиночество было громоздким, огромным, оно давило на нее как пресс, голова была тяжелой.
Ее разбудил голос Михаила.
— Ты будешь делать то, что я прикажу тебе. Тогда мы спасем мир.
Спасем мир! Если бы она могла, то рассмеялась. Но сознание уже мутилось, оставалось только еле разлепить пересохшие губы, чтобы ответить, не открывая глаз, едва слышно:
— Нет!
— Я вернусь еще через сутки. И это будет последний раз.
И снова безмолвие мира, который пожирал ее, уничтожал. Убивал.
Бодрящий холод от металла, прижатого к щеке, вырвал Настю из темноты. Чьи-то пальцы, смоченные в воде, коснулись ее потрескавшихся губ, увлажнили их, и неизвестный голос мелодично произнес:
— Пей, Анастасия.
И горлышко фляги прижалось к ее губам. Настя жадно глотала воду. Такую сладкую, такую прохладную. Ничего не было вкуснее. И силы стали возвращаться. Она еле разлепила глаза.
Не сразу она узнала склонившегося над ней парня. Его лицо было озарено ярким светом, он улыбался ей так нежно и по-доброму, что хотелось расплакаться и уткнуться ему в плечо.
— Не бойся.
Она и не могла его бояться. От него шла волна любви и прощения, невероятно сильная, наполнявшая ее надеждой.
— Пей, Анастасия, пей еще.
Она послушно пила, наполняясь силами, но он по-прежнему поддерживал ее голову.
Потом помог сесть.
— Я знаю тебя. — Ее лицо было совсем близко от его, но он только улыбнулся, и волна тепла и счастья словно опрокинулась на нее, накрыла с головой.
— Конечно. Мы уже встречались.
— Подвеска, — вспомнила она. — Это ты мне ее принес.
Он не ответил, только нежно дотронулся до ее щеки, вглядываясь в нее своими солнечными глазами.
— Да. Я помогу тебе выйти отсюда.
Рафаэль дотронулся до век девушки, и она уснула, обмякнув у него на руках. Он поднял ее с земли, Настя была легкой, как перышко. Еще немного, и он бы опоздал. Живому человеку плохо в междумирье, даже души стараются не задерживаться в нем надолго. Он накрыл ее крыльями и перенесся на крышу дома в Барселоне. Демон стоял напротив него. Рафаэль раскрыл крылья и показал ему спящую Настю.