– Почему… почему нам так нужно найти эту Матильду? – спросил юноша.
Несмотря на долгие дни, проведенные в дремучем лесу, его душа не зачерствела. Он не только сохранил доверчивость, но и остался таким же любознательным.
На скулах Аскульфа заходили желваки. В самом начале, когда Авуаза впервые заговорила об этой девушке, он тоже задавал себе этот вопрос, но сейчас больше не сомневался в важности своей миссии.
– Ты же знаешь, кто она на самом деле, – проворчал он.
– Да, но…
– Тогда ты должен знать, что от этого зависит ни много ни мало – будущее Бретани.
«И мое собственное будущее», – мысленно добавил Аскульф.
Если он выполнит свою задачу, ему больше не нужно будет носиться по глухим темным лесам, выслеживая юную девушку. Тогда наконец вернется время героических подвигов.
Аскульф поднялся. Чем дольше они скакали по лесу, тем сильнее у него затекало тело. Казалось, что оно покрылось корочкой льда, которая лишала кожу чувствительности, а самого воина – надежды когда-нибудь отогреться. Тем не менее Аскульф не падал духом. Когда они найдут Матильду и покинут этот лес, он сбросит с себя ледяную оболочку.
Посмотрев на сырую землю, Аскульф немного подумал и внимательно огляделся по сторонам. Потом он указал куда-то рукой:
– Взгляните! Там, на ветке, остался кусочек ткани. Они прошли здесь. И скоро мы их догоним.
Говорят, что жизнь – река. Она не стоит на месте, и ее течение каждый день приносит что-то новое.
В юности Авуаза согласилась бы с этим. Но сейчас, когда она старела, ее лицо покрывалось морщинами, тело все больше теряло подвижность, а взгляд уже не пронизывал насквозь, жизнь казалась ей болотом. Люди погрязли в трясине и барахтались, чтобы не пойти ко дну. Они кричали, с каждым словом рискуя наглотаться мутной воды.
Поэтому, когда ей передали вести от Аскульфа, она не вскрикнула.
Итак, Матильде удалось сбежать.
Авуазе показалось, что внутри у нее образовался черный комок, вбирающий в себя ее свежую алую кровь.
– Где Аскульф?! – взревела она. – Почему он боится показаться мне на глаза? – В ее голосе чувствовался такой холод, будто болото ее жизни состояло не из ила и грязи, а изо льда.
– Он пытается догнать ее. Матильда сбежала в лес.
– Одна она там долго не протянет.
– А она и не одна. Наверное, с ней Арвид.
О существовании и происхождении этого мужчины с необычным именем Авуаза узнала совсем недавно. Чем больше она думала об этой новости, тем быстрее отступал ледяной холод, а вместе с ним уходили и ощущение черной смерти, заполнившее ее изнутри, и страх задохнуться в остатках своей надежды.
Она расслабилась:
– Хорошо, очень хорошо. Тогда у нас в руках будут оба.
Ее радости не разделял никто. Деккур, мужчина с выколотыми глазами, который тоже слышал новость и так же яростно на нее отреагировал, в ответ только засопел.
Монах, раб Авуазы, решился открыто высказать сомнение:
– Ты уверена, что твои сведения об этом Арвиде соответствуют действительности?
– Да, конечно! Чем именно он может быть нам полезен, я еще не знаю. Но Аскульф не упустит ни его, ни Матильду.
– Сын норманна и христианки… – пробормотал брат Даниэль.
Он улыбнулся, как обычно. Авуаза никогда не могла с уверенностью сказать, что выражала его улыбка: радость или огорчение. Во всяком случае, его слова прозвучали так, словно такие дети были выродками и скорее животными, нежели людьми, хотя сам он, стоя перед ней с опущенной головой, совершенно не казался воплощением силы, здоровья и человечности.
Авуаза никогда не спрашивала прямо, но догадывалась, что в монастырь Даниэля привела не набожность, а отец, рано осознавший, что его сын никогда не сможет взяться за меч и убивать людей.
Она хорошо помнила тот день, когда этот человек попал в ее руки. Тогда Авуаза была сильной, ее не преследовали, а она не скрывалась. Тогда Доль-де-Бретань принадлежал им.