Мое сердце оттаивает.
— Значит, ты просто не нашел в себе сил разогнать тех, чья жизнь на протяжении многих лет была связана с Честер-Хаусом?
— Вроде того, — с облегчением говорит Чарлз.
Черт, до чего я порой несправедлива! Чарлз — добрый и отзывчивый человек, а не богатый сноб, как я подумала.
— А почему твой лакей лишился работы?
— Его прежний хозяин умер, а наследники решили, что старый лакей им не подходит. Старик долго пытался найти работу, прежде чем оказался в моем доме. Уилкинс хорошо знал этого человека и порекомендовал его мне. Я доверяю мнению своих слуг. Кстати, мой лакей отлично завязывает галстуки. В этом ему нет равных!
Я смеюсь.
— Знаешь, Чарлз, ты — отличный парень.
Он краснеет до свекольного цвета, чем еще больше меня умиляет.
— Ты тоже мне нравишься. — Он делает жест в сторону столовой. — Приступим к ужину?
Почерпнув дозу уверенности в джине с тоником, а также слегка расслабившись после рассказа о лакее, я неожиданно осознаю, что мне вполне комфортно в квартире Чарлза. А я не из тех, кто привык чувствовать себя комфортно в незнакомой обстановке.
К тому же столовая оказалась невероятно уютной. Стены с дубовыми панелями, точно такой же по фактуре стол, тяжелые стулья с фамильными гербами на спинках и гладкими подлокотниками. К сожалению, стулья немного узковаты, скорее всего усохли от времени, но по-прежнему прочны. На столе расставлены блюда из китайского фарфора с серебряной каймой, столовые приборы из серебра, в центре стоит керамическая ваза с короткими, плотно прижавшимися друг к другу розочками белого и желтого цвета. Повсюду свечи, длинные и очень тонкие, в подсвечниках без изысков (и в этом свой шарм), в ведерке из серебра, заполненном неровными кусочками льда, остужается шампанское неизвестной мне марки.
— Тебе здесь нравится? — как-то нервно спрашивает Чарлз.
— Тут чудесно, — отвечаю я с ободряющей улыбкой. До сих пор самым застенчивым человеком в любой компании оказывалась я, но никто не бросался ко мне в попытке поддержать (разве что Ванна), а теперь я оказалась в непривычной для себя — и, что скрывать, довольно приятной — роли, когда приходится опекать и подбадривать.
— Предлагаю начать с икры, потому что потом она уж и не покажется такой вкусной. Ты любишь икру? — с надеждой спрашивает Чарлз. — Некоторые ее ненавидят.
— Да я никогда ее не пробовала, но уверена, что она придется мне по вкусу.
— А потом будет цесарка, приготовленная на гриле, с начинкой из пастернака и орехов.
Боже, как аппетитно звучит все то, что он перечисляет! Как бы не забурчало в животе!
— Затем, — продолжает Чарлз, — шербет из зеленого чая и пудинг из горького шоколада со взбитыми сливками и апельсиновым мороженым. Есть еще пирожные к кофе, фрукты и сыр. Я заказал сразу несколько видов десерта, потому что не знаю твоих предпочтений. Или ты не употребляешь сладкое? — с беспокойством спрашивает Чарлз.
Я уныло гляжу на свое брюхо.
— Нет, как раз я-то и употребляю сладкое.
— Здесь еще шампанское и бренди, но если ты не захочешь, есть портвейн и другие напитки. Только скажи…
— Чарлз, милый, — говорю я, стараясь не рассмеяться, — все, что ты предлагаешь, так чудесно, что мне трудно будет сделать выбор. Ты так здорово все устроил! Никто и никогда не заботился обо мне так, как ты. — И я легонько целую его в щеку.
— Что ж… — Второй раз за вечер Чарлз краснеет. — Что ж… Бедняга даже дара речи лишился, так что спасать беседу приходится мне.
— Так, предлагаю устроиться за столом и начать есть. Мне не терпится попробовать икру.
Чарлз безропотно предлагает мне руку, затем отодвигает стул и задвигает его за мной. Я принимаю эти ухаживания с величием королевы (по крайней мере так мне кажется), словно каждый день бываю на приемах и балах. Чарлз садится рядом, готовый мне услужить. Неужели именно так живут красивые женщины? Такого отношения ждет Лили, встречаясь с парнем? А всем, кто не умеет красиво ухаживать, можно запросто давать от ворот поворот?
До этого момента я никогда не оказывалась в подобных ситуациях, и сейчас просто не знаю, что должна делать. С того трагического (во всяком случае, я вспоминаю его как трагический) дня, когда меня высмеяла на танцах толпа ребят, я была словно бы прокаженная. То есть ко мне подходили разве что такие же убогие, как я сама. Да и те считали, что оказывают мне великую честь. Наверное, я смотрела на них такими же глазами, какими сейчас на меня смотрит Чарлз.
Знаете, а это чертовски льстит! Этакая власть над другим человеком, только мне хочется использовать эту власть во благо: к примеру, вести себя так, чтобы не обидеть и не задеть — мало кто был столь великодушен со мной. Я могу делать Чарлзу комплименты и хвалить его вкус, принимать его ухаживания — делать все то, чего я ждала от своих парней (их всего-то было двое), но так и не дождалась.
— Даже не верится, что ты никогда не пробовала икры. — Чарлз зачерпывает серебряной ложечкой горстку мелких черных крупинок и протягивает мне. — На икру можно выжать дольку лимона или смешать ее с яичным желтком и положить на белок. Но мне кажется, для начала надо просто съесть ложечку, чтобы оценить чистый вкус. Вдруг тебе не понравится.
Я осторожно снимаю икринки губами с ложки. Не могу сказать, что деликатес приводит меня в дикий восторг, но все-таки довольно вкусно. Я ощущаю легкое похрустывание во рту.
— У тебя такой вид, словно ты подбираешь слова для рецензии. — Чарлз смеется. — Не забивай себе этим голову. Шампанского? — Он вынимает запотевшую бутыль из ведерка.
— Эх, была не была! — Я смеюсь в ответ. — Наливай! После этой фразы все немножко меняется. Я вижу, как расслабляется Чарлз, да и сама я совершенно перестаю смущаться.
Ужин удается на славу. Уже и не помню, когда я так приятно проводила вечер. Все, что заказал Чарлз, очень вкусно и сытно. Поначалу я откусывала от всего по чуть-чуть, постоянно напоминая себе, сколько стоят все эти угощения, но потом освоилась.
Чарлз пытается вести светскую беседу, но это выходит у него немного неловко. Я постоянно бросаюсь ему на выручку, и он благодарно мне улыбается. У меня на душе легко и весело. Больше всего Чарлз говорит о Руперте и Ванне, потому что я их знаю (в этом тоже проявляется его предупредительность), задает вопросы о моей работе, о сценариях и о Китти. Потом разговор переходит на Эли Рота и Марка Суона. То ли Чарлз в самом деле интересуется моей жизнью, то ли он просто хорошо притворяется.
В любом случае мне это приятно.
— Значит, ты просто всучила ему сценарий? — Чарлз изумленно качает головой. — У тебя дар располагать к себе людей. И ты очень решительная.
— На самом деле все произошло случайно. А я лишь воспользовалась моментом, — смущенно объясняю я.
— Нет, дело не только в моменте. Ты очень смелая. Думаю, твоя начальница завидует твоей предприимчивости. — Чарлз поднимает бокал. — За тебя, дорогая!
Я чокаюсь с ним шампанским, вспыхивая от удовольствия. Ловлю себя на том, что очень глупо улыбаюсь и постоянно киваю.
— Ты подарил мне удивительный вечер, — говорю я.
— Но ведь он еще не кончился, — пугается Чарлз. — Сделать тебе коктейль?
— Спасибо, не нужно. — Я отодвигаю от себя фарфоровое блюдечко с муссом и промокаю губы салфеткой. — Я и так выпила достаточно, а завтра меня ждет работа. Представляешь, как взбесится Суон, если я опять опоздаю?
— Выпей хотя бы кофе, — умоляюще просит Чарлз.
— С удовольствием. Кофе — это здорово.
— У меня есть к нему пирожные, помнишь?
— О! — Наверное, мне нужно отказаться, но пирожные — моя слабость.
Интересно, почему Чарлз заказал так много блюд? Причем большинство из них — достаточно тяжелая пища. Ведь на ужине у Ванны он говорил, что важно следить за собой и что дисциплина — прежде всего. И еще сделал мне замечание по поводу лишнего веса. А сейчас он предлагает мне все новые и новые сладости, от которых прибавляются килограммы. Что происходит?