Чарлз заказывает копченого лосося и сырное суфле, я ограничиваюсь салатом и маленькой порцией постной говядины, жаренной на гриле.
— Давай выпьем шампанского, — предлагает мой спутник. — Это стало для меня традицией, когда я обедаю или ужинаю с тобой.
— Мы что-то празднуем? — обеспокоенно спрашиваю я.
— Каждый день, проведенный с тобой, для меня праздник, Анна, — довольно пафосно отвечает Чарлз.
Какой ужас! И как мне сказать этому восхищенному человеку, что нам нужно расстаться? Господи, сделай так, чтобы он случайно сказал какую-нибудь гадость или хотя бы перестал так восхищаться мной!
И эти проклятые официанты! Разве здесь спокойно поговоришь? То что-то приносят, то уносят. Вот один тащит букет свежих цветов на наш столик, другой подхватывает и уносит тарелку с использованной салфеткой, чтобы сменить на новую — в четвертый раз!
Признаться, я вообще не знаю, как начать. До этого мне не приходилось никого бросать. Пытаюсь вспомнить, как это делали мои приятели по отношению ко мне, но почему-то их пример меня не воодушевляет. К примеру, Робби Колдуэлл в четвертом классе сказал просто: «Ты толстая и страшная, пока». А Пит Вилла в колледже вообще убил меня признанием, что после общения со мной он решил найти себя в объятиях другого мужчины. Другого мужчины! Представляете, Кевин Фидерс предложил нам обоим поискать кого-то получше — и это было самым милосердным из расставаний.
А вспомните Брайана! Плел что-то про тонкости психологии, а самого на улице ждала другая! Облезлый осел, вот он кто!
Я не смогу поступить с Чарлзом так, как поступали со мной мои бывшие парни. Он разочаруется во мне и сочтет неблагодарной, бессердечной сукой, хотя я ею никогда не была. Думаю, он заслуживает лучшего, чем гадкая хирургическая операция по отсечению всех добрых чувств ко мне.
Вы скажете, что я чересчур романтична, раз хочу оставить в его памяти светлый след после того, как скажу «прощай»? И что мужчины никогда не поступают с нами так благородно, как пытаюсь поступить я по отношению к Чарлзу? Ну и что? Это же мой выбор.
— Пожалуй, я возьму бокал красного вина, — говорю официанту наперекор предложению Чарлза. — Очень подойдет к мясу, — поясняю для Чарлза, который явно расстроен.
— Тогда мне белого, — кивает он. Ладно, нужно как-то начинать разговор.
— Знаешь, я даже рада, что вернулась в офис, — говорю, лучезарно улыбаясь. Разумеется, это ложь. — Рада отдохнуть от Марка Суона. Меня ждала куча работы, а на нее не хватало времени. Я перелопатила сегодня уйму материала. Но главное — я решила сама написать сценарий.
— Да ты что? — восхищается Чарлз. — Какая ты молодец, Анна! Вот у кого надо учиться все успевать и добиваться успеха. Жаль, что я на твоем фоне выгляжу еще большим неудачником и тупицей…
Я уверяю Чарлза, что это не так, что он просто не до конца открыл себя и прочее. Затем я рассказываю о Китти, о Джоне и Шарон. Вино развязывает мне язык, и слова сами слетают с губ. Уверена, что в иных ситуациях только алкоголь способен стать интернациональным языком, понятным каждому. Вам случалось видеть, как два человека, родившихся в разных странах и к тому же говорящих на разных языках, общаются весь вечер за пинтой пива? Им помогает вовсе не язык жестов (хотя и он тоже), а дрожжи, которые бродят в их стеклянных кружках.
Похоже, Чарлз искренне наслаждается беседой, он улыбается мне и кивает. Он так мил, так восхищается мной! Честное слово, жаль, что мне легче сожрать собственный ботинок, чем представить, как он хватает меня за задницу.
Однако ничто не длится вечно, и вот почти уже заканчиваем ужин, а главный разговор так и не начат. Официанты прекращают виться вокруг нас, словно назойливые мухи, видимо, сообразив, что означают мои недовольные взгляды. Между мной и Чарлзом подрагивает пламя свечи, выпито по два бокала вина, а я все еще не перешла к главной теме. Чарлз, даже не подозревающий о предстоящей потере, разливается соловьем. Он рассказывает мне о новых фруктовых деревьях, которые планирует высадить в Честер-Хаусе, о том, как сложно найти опытного садовника, о каменщике, которого он нанял для реставрации беседки…
Я делаю большой глоток вина, надеясь, что это придаст мне уверенности.
— Все ясно, — говорю твердо. — Уверена, Честер-Хаус станет еще краше, чем прежде…
— Жаль, что там такое сырое место, — сетует Чарлз. — Почва слишком влажная. Многие растения из-за этого гибнут…
— Послушай, Чарлз, нам нужно поговорить.
— Но разве сейчас мы не разговариваем? — лепечет он с обеспокоенным видом.
— Нам надо кое-что обсудить. Это касается наших отношений. — У меня в груди все словно окаменело, до того сложно говорить. — Ты очень хороший человек, Чарлз, но мне кажется, что из нас получается не самая подходящая пара.
У него такой изумленный вид, словно я призналась, что являюсь сотрудником ЦРУ.
— Ты хочешь сказать, что нам… не хватает интимного притяжения?
— Именно так, — киваю я, с нежностью глядя на него. До чего же он понятлив!
— Но разве это главное? — встревоженно спрашивает он. — Ведь нам хорошо вдвоем.
— О да, — соглашаюсь я искренне. — Нам очень хорошо вместе.
— Я знаю, что не всегда достаточно предупредителен и внимателен по отношению к тебе, прости…
— Какие глупости ты говоришь! Ты настоящий джентльмен.
— Что же тебя не устраивает?
Черт! Черт-черт-черт! Я думала, трудность этого разговора будет в другом. Не знала, что так сложно обосновать причины разрыва. Получается, что я самодовольная, эгоистичная и тупая сука, которая кидает милого влюбленного романтика! Но ведь все совсем не так!
— Ты стал мне прекрасным другом. Мне хорошо, когда ты рядом, ты поддерживаешь и ободряешь меня, — перечисляю я. — Но между нами нет… особой искры.
— Ах это! — с видимым облегчением говорит Чарлз и берет с тарелки кусочек суфле. — Ты про страсть и влюбленность?
Но ведь страсть имеет обыкновение угасать с годами, и все это знают. Несколько лет длится эйфория, а потом она сменяется раздражением и обманутыми ожиданиями. И хорошо, если на месте страсти остается дружба. А если нет? Наши же отношения бесценны, так как мы уважаем друг друга и по-настоящему дружим. — Чарлз делает паузу и добавляет вполголоса: — Если тебе так необходим страстный секс, ты можешь получить его на стороне… со временем.
— Но мне бы хотелось, чтобы между мной и моим парнем была страсть, мне не нужен секс на стороне, — несколько смущенно говорю я.
— Это неправда. — Чарлз вздыхает. — Главное, что тебе нужно, — это найти близкого человека. Тебе необходимо избавиться от одиночества, избавиться навсегда. Ведь твой главный бич — одиночество, — твердо говорит он, и я не могу с ним не согласиться. — Принцип этой жизни — найти себе пару. А что такое страсть? Это быстротечное и очень обманчивое чувство. Я испытывал страсть к другим женщинам, но ни одна из них не стала моим другом, ни с одной мне не было так комфортно, как с тобой, Анна. А тебе? Было ли тебе так же комфортно с тем, кто был до меня?
Медленно качаю головой.
— Не знаю, что и сказать… ты говоришь так уверенно.
В принципе в словах Чарлза есть смысл. Это вполне разумный подход. Только почему мне так и хочется убежать, не дожидаясь, пока он убедит меня, что прав?
— Скольких женщин, счастливых в браке по любви, ты знаешь? — продолжает Чарлз. — Я говорю не о первых годах замужества. А через пять, десять лет?
Вспоминаю своих старых подружек. Увы, среди них я не нахожу ни одного примера, который разубедил бы Чарлза.
— Пожалуй, пару таких семей я знаю, — все же говорю ему.