— Что это? — засмеялась я, глядя на нее.
— Ты веришь, что мы убили твою семью? Ну, ты ошибаешься. Я поняла, что ты не поверишь нам... и к счастью, твой отец был более благоразумен...
— Не говорите о моем отце.
— Ладно, ты не хочешь услышать его последние слова. Я уйду.
— Постойте. — Я потянулась к планшету. — Постойте.
Без единого слова она снова нажала кнопку проигрыша, и я услышала его голос впервые за... за то время, что казалось всей жизнью.
— Если ты смотришь это, вероятно, меня уже нет. Босс сказал записать кучу этих видео для тебя на всякий случай... если что-то случится... он ведет себя, как засранец, но все же хороший мужчина, или по крайней мере понимает, каково это иметь дочь... подожди, гм... прости. В этом мало смысла и... прости.
Экран погас.
— Нет... — Но до того, как я даже успела слово сказать, отец вновь появился на экране на этот раз в другой футболке с V-образным вырезом, его волосы, как всегда были спутаны и торчали.
— Итак, я собираюсь записать это видео. Ты же знаешь, что я не силен в словах, птичка. — Он подмигнул мне. Он всегда так делал, когда нервничал. — Во-первых. Хочу извиниться. Извиниться за то, что заставил тебя расти среди всего этого. Что позволил тебе страдать. Я никогда не хотел для тебя такого. Желал лучшего, намного, намного лучшего. Но не смог этого дать... зная, что этот ублюдок сделал с твоей матерью. — Папа прикусил нижнюю губу, и я почувствовала, как слезы обожгли глаза. — Если бы не Каллаханы, вероятно, я был бы мертв еще раньше. Может, и ты.
Все мое тело расслабилось, челюсть отвисла.
— Ч-чт-что?
— Ага. Ты меня слышала. Каллаханы. Я – не предатель. Киган. — Он сплюнул налево. — Все верно, бедный старик дядюшка Киган Финнеган. Все это по его вине. И зачем? По какой причине он должен был убить МОЮ ЖЕНУ? Потому что хотел получить то, что было у Каллаханов! У него не было денег, едва ли его имя что-то значило, не было связей, и все равно он продолжал болтать, как изменит положение вещей. Папаша всегда говорил, что бедность наебет тебя... заставит думать, будто можешь сделать то, что на самом деле тебе не по силам, продашь душу ради вещей, которые бесценны. — Отец снова потер подбородок, слеза скатилась по его лицу. — Он был прав. Я никогда его не слушал. Хотя, возможно, если бы прислушался, то умел бы читать людей получше. Это моя вина, птичка. Моя вина. Я не был осторожен. Не защитил твою маму и тетку... черт, я едва могу защитить тебя. Так что послушай меня, слышишь? — Он сел ровнее, указывая пальцем в камеру. — Не знаю, сколько у меня в запасе времени. Но за всю жизнь ты ни разу меня не слушала. Теперь послушай. Помнишь место, где живут одноглазая сова и кот? Оно настоящее. Иди туда. Я отложил немного деньжат. Возьми их и убирайся на хрен с Бостона. Не говори ни с кем из них, ни с Шей, ни с кузенами. Они вырежут твои почки и попытаются продать их тебе же обратно. И наконец послушай, птичка, если ты когда-то, я имею в виду, когда угодно окажешься в беде, позвони Каллаханам и скажи им, что ты дочь Шона О'Даворена. Ладно? Они примут тебя. Как я всегда говорю...
— Никто не может стать более живучим, чем парни из Буррена, — произнесла вместе с ним, вытирая лицо краем рубашки. Когда подняла взгляд на уставившуюся на меня пожилую леди, то просто посмотрела в ответ, не желая верить ничему из этого.
— Откуда мне знать, что вы не заставили его это сказать?
Она пожала плечами.
— Мы могли бы... но зачем бы он называл тебе тайное место, где спрятал заплаченные ему нами деньги, и почему не использовал код, чтобы сообщить тебе, будто его заставили?
— Это какая-то хитрость.
— Это правда, но так как очень долго ты убеждала себя, будто мы враги, твой разум не способен принять истину... Однако Айви, разве твой отец когда-то, хоть раз, лично говорил тебе в лицо, что Каллаханы виновны?
Я тут же захотела ответить «да», но ничего не приходило на ум. Ничего. Все разы, когда папа говорил что-то против Каллаханов, были на публике, он никогда не высказывался подобным образом дома.
— Думаю, нет. Ладно, а он подпускал тебя к дяде или кузенам?
Опять же, мне хотелось ответить «да», но голос меня не слушался. Я будто умирала, вся моя жизнь пронеслась перед глазами. Папа всегда вмешивался, когда дядя Киган разговаривал со мной. Или говорил идти заниматься, когда к нам приходили кузены. Как всегда, он списывал это на «мужские штуки», что бесило меня еще сильнее. Я думала, он пытался защитить меня от знаний против Каллаханов...
— Нет. — Я покачала головой. — Нет, — повторила снова, и она казалась искренне обеспокоенной. Не жалея меня.