— Как давно началось? — крикнула она уже из гаража.
— Уже четыре часа.
— Четыре часа? О, Господи! И как часто?
— Каждые пять минут.
— Господи… Господи… Господи… — причитала Ханна, пробегая мимо дочери в кухню. Какая-то коробка выскользнула у нее из рук, по полу разлились разбитые яйца. — Чтоб вас разорвало!!!
— Я должна оставить записку на двери для Джо, — сказала Дина. — Он уже едет. Если только его не остановила полиция за превышение скорости…
— А папе ты звонила?
Дина покраснела. Откровенно говоря, такая мысль ей даже не пришла в голову.
— Сейчас позвоню.
— Ладно, ничего. Я сама позвоню позже. — Ханна подобрала мокрый пакет и швырнула его в раковину. — Вот так! Давай мне записку для Джо, сама иди в машину.
Дина смотрела, как мать носится взад-вперед, все больше нервничая. В минуты стресса она всегда очень много двигалась.
— Может быть, я поведу?
— Очень смешно! Да ты за руль не влезешь!
В госпитале Дину уже ждали с коляской и готовыми документами. Пока ее везли по коридору, сестра из приемного отделения задавала вопросы и заполняла форму. Что в последний раз ели и пили? Когда начались схватки? Частота и характер схваток? Кровотечения? Инфекционные заболевания?
Наконец, ее привезли в комнату. Переодели в больничную робу, измерили все жизненные показатели, проверили глаза, уши, горло, лимфатические узлы и грудь.
— Дело двигается, — сказала медсестра, глядя на часы во время следующих схваток.
В комнату вошел улыбающийся доктор Уайатт.
— Вот и настало время, — сказал он, подходя к кровати. По лицу Дины понял, что как раз сейчас ее прихватило. Взглянул на сестру.
— Каждые четыре минуты. Длительность минута. Типичная картина…
Он кивнул. Когда Дина расслабилась, он наклонился и приложил к ее животу стетоскоп, внимательно прислушался.
— Сердцебиение плода сильное и частое, — сказал с улыбкой. Ханна подвинулась ближе, встала на страже у другого края кровати, пока врач ощупывал живот и определял положение плода. Головка ребенка была в отличном положении для нормальных родов. Врач сказал сестре, чтобы та сделала необходимые инъекции.
— Ты молодец, Дина. Когда начнутся следующие схватки, я проверю, насколько раскрылась матка. Постарайся расслабиться, хорошо?
Расслабиться? Он что, шутит?
Обследование закончилось. Джеймс снял резиновые перчатки и улыбнулся Дине.
— Половина пути пройдена.
Ханна к этому времени заметно успокоилась.
Джеймс не уходил, он болтал с Диной между схватками и внимательно ее осматривал. Он заботился об этом ребенке так, как не заботился ни о каком другом — наверное, с тех самых пор, как родились его собственные дети. За последние несколько месяцев, после визита Дины в их дом в долине Милл, каждую свободную минуту он посвящал изучению акушерства; кроме того, набирался опыта, беседуя с коллегами, к которым он раньше посылал своих пациентов, если те собирались рожать.
Две недели назад, по предложению Синтии, провел целый день в роддоме. Атмосфера в этом учреждении так резко контрастировала с той, к которой он привык в клинике. Он заметил, насколько постоянное присутствие врача, который подбадривает и успокаивает женщину, облегчает процесс родов. И сейчас он собирался исполнить эту роль для Дины.
— Постарайся как можно больше отдыхать, — сказал он, похлопывая девушку по руке.
Джеймс посмотрел на Ханну и улыбнулся ей.
— Ты вот-вот станешь бабушкой!
Ханна ответила на улыбку, хотя этот факт ее вовсе не радовал. Она бы радовалась — при других обстоятельствах, если бы этот ребенок не был плодом насилия над ее дочерью. Ханна отбросила волосы со лба Дины.
— Хочешь воды, детка?
— Я в порядке, мам, правда!
В порядке. Странное выражение! Она чувствовала нерешительность в словах Дины — дочь не знала, что ей делать. Вот и пришел этот день, а решения Дина так и не приняла. Ханне хотелось сказать дочери, что та может даже не смотреть на ребенка, если не хочет его оставлять. Она могла договориться с медсестрой, чтобы та унесла малыша, как только он появится на свет. А адвокат уж присмотрит за тем, чтобы дитя попало в хорошие руки…
Все так легко можно устроить. Так откуда же эта боль в груди, что же мучает Ханну?
Она вспомнила день, когда родила Дину. Какую же радость пережила она тогда — описать невозможно! На глаза навернулись слезы, Ханна судорожно сглотнула. Что подумает Дина, если мать начнет над ней реветь?!