Зачем она делала это? Чтобы скрыть свой позор? Чтобы притвориться, что прошлое не может ее настичь? Или чтобы избежать осуждения?
И чего она достигла? Ее все равно мучили стыд, боль и осуждение. Она могла придумать себе сотни оправданий (что она и делала), но это не помогало. Ни одно из них не могло исцелить внутренней боли, потому что против нее кричала ее собственная кровь.
«Ты не сможешь убежать от Бога!»
Пророк Иона пытался это сделать, но ушел не далеко…
Это было во всем, всегда с ней, всегда перед глазами. Трубы на стенах святого города. А Ханна стоит вне города и смотрит на камни, которые защищают тех, кто внутри.
Бог наказывает ее. А почему бы и нет?! Она забрала у Него, а теперь Он забирает у нее. И сколько еще надо, пока счет сравняется? Сколько, Господь?!
Меа culpa! Меа culpa! (На латыни «моя вина». — Прим. пер.)
Наконец, в отчаянии она пришла к Господу и посвятила себя Ему. Он может делать с ней все, что захочет. Ханна пообещала Богу — плод ее чрева будет принадлежать Ему. Если Господь подарит ей ребенка, она обещает воспитать его так, чтобы больше всего на свете этот ребенок любил Иисуса.
И родилась Дина! Благословенная Дина, радость ее жизни! Теперь Ханна могла вздохнуть свободно. Она могла преклонять колена и пить живую воду из вечного источника. Теперь, наконец, она могла утолить свою жажду. Слава Богу, она прощена!
Но крайней мере, так она думала — до сих пор. Теперь же казалось, что Бог просто терпеливо ждал, чтобы наказать ее еще больнее.
«Если это то, как это должно быть, Господь, да будет так!»
Ханна откинула назад голову и сквозь слезы взглянула на мозаичное стекло. На нем голубь порхал над бушующим морем. «О Господь! Неужели я никогда не получу мира! Лучше бы мне никогда не знать радости искупления, чем вот так ее потерять!..»
Она собиралась идти по этому горестному пути вместе с Диной, ей предстояло пережить всю боль заново. Все, что она видела впереди, — это две женщины: из Рамы, плачущие о своих детях, которых больше нет… (См. Евангелие от Матфея 2:18. — Прим. ред.)
— Пахнет вкусно, — сказал Этан, подвигая стул к окну и усаживаясь за кухонным столиком.
Джо поставил тарелку с восемью полосками поджаренного бекона на стол. Вернувшись к плите, сдвинул сковородку с огня и выложил на две тарелки яичницу. Одну из них поставил перед Этаном. Прежде чем самому усесться за стол, залил сковородку водой.
— Будешь кофе?
— Конечно, почему бы и нет! Можно принять дозу кофеина сегодня утром.
Джо достал из шкафа еще одну кружку.
— Я помолюсь, — сказал Этан, когда Джо присоединился к нему.
Джо, склонив голову, выслушал красноречивую молитву. Слова были искренними, Этан выражал восхищение Господом и благодарность Ему.
— Ты уже звонил Дине?
Лицо Этана напряглось, он сверкнул глазами, прежде чем взять вилку.
— Я звонил ей.
Джо слегка приподнял бровь.
Этан съел два яйца, прежде чем снова заговорил.
— Ну, ладно, я сказал, что сожалею о том, как все повернулось, и пожелал ей всех благ.
— И все? Она уехала домой. Значит, теперь ее можно списать?!
Этан вскинул голову. Голубые глаза горели гневом.
— Это низко! Ты все переворачиваешь!
— Но это же правда! — сказал Джо, с трудом сохраняя спокойствие.
— А что по-твоему я должен был делать? Гоняться за ней? Умолять ее вернуться? Декан Эбернати поставил ее перед выбором, а не я! Вот его и вини!
— О каком выборе ты говоришь? — спросил Джо.
Лицо Этана налилось кровью.
— Послушай! Она вернула мне кольцо — я ее об этом не просил!
— Не просил?! А мне кажется, что ты требовал от нее слишком многого.
— Ты бы, конечно, хотел, чтобы я получил по заслугам, верно?! Ну что ж, давай, стреляй! — Он отодвинул стул и встал. Откинувшись на спинку стула, Джо взвешивал: стоит ли продолжать. Однако достаточно было ему пристально вглядеться в глаза другу, чтобы весь его гнев улетучился. Этан хорошо знал, какую роль он сыграл в том, что Дину отчислили из колледжа. Джо молчал — он и так уже сказал больше, чем достаточно. И потом, кто он такой, чтобы судить людей?
Этан медленно опустился на стул.
— Все кончено, Джо. Оставь нас всех в покое…
Джо знал, что это неправда. Ничего не кончилось. И тогда не кончится. Этан будет вспоминать эту историю каждый раз, когда столкнется с похожей ситуацией. А ему как пастору придется сталкиваться с подобными случаями не один раз.