— Эви Дэниэлс, ты же знаешь, что должна принять решение — в отношении химиотерапии!
— Мне спешить некуда…
— Если ты будешь с этим тянуть…
— У Ханны достаточно своих проблем, я не хочу добавлять ей свои.
— Ханна будет вне себя, когда узнает об этом! Помнишь, как она отреагировала, когда узнала, что вы с Фрэнком не говорили ей про его больное сердце?
— Помню. Завтра я еду к ним. Обещаю, что все расскажу, как только представится случай.
Последовала пауза.
— Проблемы? — тихо спросила Глэдис.
— Еще какие!
— Мне жаль.
— Пожалуйста, молись за нас. Ладно, Глэдис?
— Обязательно! Я постоянно молюсь за вас. Как долго ты у них пробудешь? — Эви почувствовала тоску в голосе близкой подруги.
— Неделю, может, дней десять. Пока не знаю, но может быть, привезу с собой Дину.
Больше она ничего не сказала, а Глэдис задавать вопросы не стала. Благослови ее Бог за это!
— Я беспокоюсь за тебя, Глэдис!
— Не стоит. Все будет в порядке.
— Я позвоню «бригаде», чтобы навещали тебя, пока меня не будет, — сказала Эви как можно непринужденней. В члены «бригады» входили Эви, Глэдис и еще три женщины их возраста, которых свело вместе пережитое за последние несколько лет. Все, кроме одной в этой группе, были вдовами. Поэтому они так и назвали свою группу — «вдовья бригада». Эви знала, что Глэдис часто забывает принять свои сердечные таблетки; но она так же хорошо знала, что остальные члены «бригады» будут следить за ней, как ястребы.
— Отлично, но может, не нужно всех беспокоить? Вчера мне звонила Флора. Говорили больше часа. Ты забываешь, как много одиноких вдовушек живет в наших лесах. Меня не оставят в покое, даже если я очень захочу этого!
Эви засмеялась.
— Позвони мне, когда приедешь в Сан-Франциско, — сказала Глэдис командирским голосом. — И, пожалуйста, все время пей кофе, чтобы не заснуть за рулем!
— Если я выпью много кофе, мне придется слишком часто останавливаться.
— Ну и хорошо! Тебе надо почаще выходить и разминать свои старые артрозные кости!
— Ну, спасибо за совет, старая кляча!
Глэдис расхохоталась. — Я люблю тебя, береги себя!
— Я тебя тоже люблю. И не забудь запереть двери!
Эви вздохнула. «В Твоих руках времена и сроки, Господь».
С плохими новостями лучше подождать…
5
Дина очнулась от глубокого сна. Рядом с ней на краю кровати сидел отец.
— Привет, принцесса! — сказал он, убирая с ее лба прядь волос.
— Папа… — Дина села и потянулась к нему; она всегда чувствовала себя увереннее в его крепких руках.
Дуглас обнял дочь, крепко прижал ее к сердцу.
— Я люблю тебя, детка, — сказал он прерывающимся от волнения голосом. Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз вот так тянулась к нему? Сейчас ему хотелось превратить Этана Тернера в боксерскую грушу. А может, напротив, — надо поблагодарить его за то, что он вернул ему дочь?
— Ты ведь не разочаровался во мне, правда, папа?
— Разочаровался? — Дуглас поцеловал ее в лоб. — Из-за чего мне разочаровываться? На свете полно других колледжей и других молодых людей — между прочим, намного симпатичнее этого Тернера.
Дина слегка вздрогнула. Крепко зажмурившись, она вдохнула знакомый запах своего отца — одеколон «Олд Спайс», зубная паста «Колгейт», выглаженная сорочка и пиджак, только что полученный из химчистки. Он собирался на работу.
— Мама уже говорила с тобой? — осторожно спросила Дина.
— Коротко. Вчера вечером, когда я вернулся домой.
Дина медленно отодвинулась, взглянула на него, сердце билось учащенно. Дуглас спокойно улыбался, глаза светились состраданием.
— Это не конец света, Дина.
Она не могла говорить.
— Знаю, что сейчас все кажется именно так, но через несколько недель ты сможешь взглянуть на это по-другому. Пусть пройдет время!
Через несколько недель все начнут замечать, что она беременна…
— Ох, папа… — Тут Дина увидела, что в дверном проеме стоит мать в длинном банном халате. Дина заметила, как напряжена Ханна, — та едва заметно кивнула ей, давая знак молчать…
— В чем дело, солнышко? — спросил Дуглас.
Дина взглянула на отца. Она заметила в его глазах что-то такое, что заставило ее последовать молчаливому совету матери.
— Ничего, — она опустила голову. — Просто больно, когда ты кому-то доверяешь, а они тебя предают.
— Знаю, дорогая! Жизнь жестока. Поговорим об этом сегодня вечером.