Испуганная Дина сидела в приемной клиники. В комнате вместе с ней ожидали своей очереди еще полдюжины женщин. Рядом с Диной сидела мать. Дина думала, что она должна быть благодарна, ведь все остальные девушки пришли без сопровождающих. И все равно она не могла успокоиться. Правильно ли они поступают? Неужели это единственный выход'?
— В приемной было тихо. Все молчали, никто не поднимал глаз. Сердце Дины начинало биться быстрее каждый раз, когда открывалась дверь кабинета и сестра называла следующий номер. Освободившееся место тут же занимала другая девушка из тех, которые ждали за дверью. Ни одного знакомого лица. Все погружены в свою личную боль. Дине казалось, что ее сейчас стошнит.
— Мам, я не знаю, могу ли я это сделать, — дрожа прошептала Дина.
Ханна почувствовала, как боится ее дочь, схватила ее за запястье обеими руками.
— Тише, тише. Все будет хорошо. Я все время буду рядом с тобой.
— Ох, не знаю…
— Я ведь не заставляю тебя, лапушка. Обещаю тебе, мы просто поговорим с врачом, а потом решим, что делать.
Дина взглянула в глаза матери, она больше не могла говорить. Уставилась в пол, не желая, чтобы мать заметила страх в ее глазах. Больше всего она боялась, что вся эта история повлияет на отношения ее родителей.
— Наверно, все-таки это единственный выход. Я не знаю, что еще можно сделать. «О. Боже. Боже, Боже!!! Правильно ли я поступаю? Если да — почему я чувствую, как все внутри меня переворачивается; откуда этот ужас?! Я не вижу, как можно выбраться из этой ситуации. Ведь это не моя вина, Господь. Почему это случилось со мной? Почему?»
Дина сдерживала слезы; она знала, что, если она заплачет, ее мать еще больше расстроится.
Ханна чувствовала, как мучается дочь, и переживала вместе с ней.
— Все будет в порядке, — снова сказала она, хватаясь за эти ничего не значащие слова, желая в них поверить. Ее дочь больше не останется одна. Рядом с ней будет ее мать, чтобы держать ее за руку и, когда все кончится, заботиться о ней. Все должно закончиться хорошо, и Дина больше не будет мучиться так, как сейчас.
Дверь снова открылась. В приемную вышла женщина средних дет в белом халате.
— Двадцать восьмой!
— Это нас, — тихо сказала Ханна, поднимаясь и беря за руку дочь.
Их провели в процедурную; к ним присоединилась молодая чернокожая медсестра, которая представилась Брендой.
Бренда прочитала анкету, которую заполнила Дина, что-то там отметила.
Дина задала медсестре несколько вопросов, на которые получила расплывчатые ответы. Несмотря на то, что Бренда явно чувствовала себя неуютно, Дина продолжала настаивать.
— Я должна знать, Бренда. Пожалуйста, расскажите мне всю правду!
Молодая сестра уставилась на нее; она чувствовала себя между двух огней. Помолчала несколько секунд, потом покачала головой.
— Мне кажется, вы лучше все поймете, если поговорите с директором. Мисс Чемберс сможет вас убедить. Вы хотите с ней поговорить?
— Да, пожалуйста, — ответила Дина.
Бренда пошла прямо к Элизабет.
— Тут девушка и ее мать, они хотят поговорить с вами.
— У меня на это нет времени! — сказала Элизабет, потирая виски.
— Они попросили о встрече с вами, — настаивала Бренда. — У них есть несколько вопросов.
Элизабет подняла голову, уставилась на Бренду, которая развела руками.
— Простиге, мисс Чемберс, но они настаивают. Мне кажется, если вы с ними не поговорите, то они уйдут.
— На каком она месяце?
— Четыре с половиной.
Второй триместр. Значит, будет дороже стоить.
— Каковы твои наблюдения?
— Мне кажется, девушка не согласна, что аборт — это единственный выход.
— А мать?
— Мать ее и привела. Она держит дочь за руку, говорит ей, что все будет в порядке.
Отлично! Это облегчает дело.
— Хорошо, я поговорю с ними, но через десять минут. Сначала мне нужно сделать один звонок.
Как только за Брендой закрылась дверь, Элизабет набрала номер офиса своего бывшего мужа. Сначала секретарша не хотела ее соединять.
— Да мне плевать, что у него встреча! Скажите ему, что это касается его дочери и напомните ему, что ее зовут Кипи!
Через секунду раздался его голос: он был зол и ждал объяснений. Элизабет рассказала ему все, что узнала от директора школы.
— Ну и забери ее сама! Зачем ты беспокоишь меня?
— Потому, что она выступила с какими-то абсурдными обвинениями! Она заявила, что я ее избиваю!