Канни вытаращилась, не зная, смеяться или ужасаться подобному признанию, преподнесенному спокойным и насмешливым тоном. Гаррик и Йошимо переглянулись, чувствуя себя крайне неуютно.
— Я поговорю с ним. — тихо произнесла Налия, поднимаясь с места. — Я не вправе предаваться горю от собственной утраты, когда одному из моих друзей необходима помощь.
Аномен, не снимая доспехов, сидел прямо на ковре перед камином, уставившись в огонь невидящим взглядом. На осторожный стук в дверь он не отреагировал никак, и девушка робко вошла в комнату и присела рядом со священником.
— Я… не знаю, что случилось. — поколебавшись, заговорила волшебница мягко. — Но я, да и все остальные… мы рядом и готовы помочь.
— Вы уже ничем не поможете. — глухо отозвался Аномен, швыряя в огонь письмо, которое до сих пор сжимал в кулаке. — Мой отец… признался в том, что убил Мойру!
— О, боги! — прошептала Налия в ужасе.
— Этот… человек… достиг самого дна в своем грехопадении и замыслил убить собственную дочь, рассчитывая потом обвинить своего врага и вынудить меня убить его из мести. — улыбка священника пугала в такой момент больше, чем любая гримаса ярости. — И тогда лорд Делрин вернул бы свое благосостояние, заплатив за него всего лишь жизнями своих детей! Ведь, совершив убийство невиновного, я был бы с позором изгнан из Ордена, что для меня — участь хуже смерти. Но какое это имеет значение для моего отца, ведь он бы тогда получил то, что желал! Золото, влияние, возможно даже уважение тех, кто не знает его и потому не представляет, на что этот человек способен.
— Я… понимаю, что ты сейчас чувствуешь. — ошеломленно проговорила волшебница, сжимая руку Аномена, но тот лишь покачал головой.
— Твой отец был благородным человеком и пал смертью храбрых. — возразил священник. — Как же мне жить, зная, от какого чудовища я происхожу?
— Отец Канни — чудовище. — заметила Налия. — Но разве сама она монстр или отвечает за его поступки? А Хаэр’Далис?
— Не хочу даже знать, кто породил эту ушастую гадость. — не удержался от слабой улыбки Аномен, и у волшебницы отлегло от сердца.
— Возможно, твой отец злодей, а может быть — отчаявшаяся душа, потерявшая свой путь в этой жизни. — продолжала Налия, и в ее голосе звучала надежда. — И он предстанет перед судом людей и богов. Когда же ты предстанешь перед старейшинами Ордена, будут судить тебя, твои поступки и помыслы, не его.
Аномен с благодарностью смотрел в доброе и печальное лицо юной волшебницы.
Они разговаривали всю ночь, поддерживая и утешая друг друга, и постепенно таяла и истончалась ледяная оболочка, сковавшая сердце молодого священника. Когда взошло солнце, и золотые лучи проникли в комнату сквозь неплотно задернутые занавеси, дверь осторожно приоткрылась, и в щель просунулось заспанное лицо Гаррика.
— Не хотелось бы вам мешать, друзья мои. — тоном глашатая объявил он. — Но к нам только что наведался паладин Ордена с приказом немедленно прибыть в их цитадель.
— Время пришло! — вскричал Аномен дрожащим от волнения голосом.
Канни нервно прохаживалась взад-вперед по небольшой площади перед зданием Ордена Сияющего Сердца, куда только что вошел Аномен.
— Не могут они его не принять! — с беспокойством обратилась она к своим друзьям, столпившимся буквально под дверями. — Особенно после того, что мы узнали этой ночью. Иначе, боюсь, он совершит какое-нибудь безумство.
— Обязательно примут. — утешил всех неунывающий Гаррик. — Мы все сделали правильно, поддерживая свою репутацию героев. А где твоя трубка? — осведомился он, памятуя о привычке девушки курить в особенно напряженные моменты.
— С ней случился бард. — отозвалась Канни, извлекая из поясного мешочка бренные останки курительного приспособления.
— А что? Вполне симпатичная свирель получилась. — заметил Хаэр’Далис. — Не пристало прекрасной деве уподобляться старому ворчливому магу. Продолжишь использовать этот предмет по первоначальному назначению — даже не заметишь, как обзаведешься остроконечной шляпой и окладистой бородой как у Эльминстера, известного, помимо прочего, своей немалой коллекцией.
— Коллекцией чего, бород?! — озадаченно вытаращилась головорез.
— Трубок! — держась за бока от смеха, еле выговорил тифлинг.
Вся компания покатилась со смеху, вызывая недоуменные взгляды солидных рыцарей, стоявших у цитадели в карауле.
Примерно через три четверти часа двери здания торжественно распахнулись, и сияющий Аномен величественно зашагал к своим друзьям. Казалось, он даже стал выше ростом.