— То есть… — задумчиво проговорила сбитая с толку девушка. — Пойди я налево, и на меня упадет сундук? А если направо — он упадет на кого-то из моих друзей? Хорош выбор. — насмешливо заметила она.
— Ты должна выбрать, и потом жить с последствиями своего решения. — повторил демон с жутковатой усмешкой. — И выбор этот даже для твоей благородной натуры не станет простым.
По мановению когтистой лапы чудовища обе двери шумно распахнулись. За ними Канни, вглядевшись, рассмотрела одинаковые полутемные коридоры с неровными каменными стенами и земляным полом. В конце каждого идущего слегка под углом тоннеля виднелся яркий свет, в потоке которого одиноко и недвижно стояла одна и та же массивная фигура, узнав которую головорез разразилась самой отборной бранью, какую только была способна вспомнить.
— Иди налево, и память о многих уже перенесенным тобой страданиях покажется золотыми воспоминаниями юности. — вкрадчиво проскрипел демон над самым ухом девушки, когда она, наконец, угрюмо замолкла. — Или пойди направо, и когда затихнут крики агонии этого человека, ты сможешь навсегда забыть о его существовании.
В голосе чудовища звучали несомненно победные нотки, и Канни с гневом почувствовала, что проигрывает независимо от того, какой путь, собственно, выберет. И все же дочь Баала вполне сознавала, что выбора у нее на самом деле нет.
— Ни ты, ни кто-то другой не сумеет заставить Саревока кричать. — мрачно заметила она, перешагивая порог двери слева.
Головорез спиной чувствовала на себе взгляды своих компаньонов, но ни один из них не проронил ни слова. Затем дверь громко захлопнулась, оставив девушку в душном полумраке. Не видя иного выбора, Канни медленно и осторожно пошла по коридору в сторону источника света. Никто не нападал на нее, не срабатывали скрытые ловушки, из потайных ниш в стенах не вылетали заклинания, призванные причинить ей особенные страдания. Однако каждый следующий шаг давался девушке с все большим и большим трудом, словно сам воздух невидимым грузом навалился на ее плечи. Дышать стало тяжело, кровь гулко пульсировала в ушах, а перед глазами поплыли разноцветные круги. Все тело головореза словно налилось раскаленным свинцом, и это ощущение все усиливалось, начиная сводить ее с ума. Разумом Канни осознавала, что стоит ей сделать шаг назад, и пытка немедленно прекратится. И тогда ее брат снова умрет. Эта мысль казалась еще более невыносимой, заставляя медленно, но неуклонно продвигаться вперед. Последние шаги девушка сделала, цепляясь за стену и почти теряя сознание, затем она просто ввалилась в освещенный зал и растянулась на полу у самых ног Саревока, хватая ртом воздух.
— Ты выбрала самопожертвование. — раздался прямо над ней бесстрастный голос демона. — Дочь Баала, что добровольно берет на себя ответственность за свою судьбу. Посмотри же теперь, оценит ли твое великодушие тот, ради кого ты страдала, Госпожа Убийства, и помни, он один стоит теперь между тобой и твоей судьбой. — с этими злорадными словами он с неяркой вспышкой исчез, оставив брата и сестру наедине.
Канни с трудом поднялась с пола под любопытным и недоверчивым взглядом Саревока.
— Самопожертвование? — повторил он. — Ради меня?! Твоего врага, который при этом и так уже мертв? Ты глупа.
— Можешь меня считать кем угодно, но ты мне не враг. — глухо ответила девушка, пытаясь прийти в себя после такого испытания. — И мертв ты или нет, я не позволю причинить тебе страдания по моей вине. Несправедливо заставлять тебя держать ответ за мои решения.
— О, так мы говорим о справедливости? — гневно прервал сестру воитель. — Если бы она существовала, мы бы сейчас занимали место друг друга! Я должен был стать аватаром, я! Ты не ценишь свою силу, ты ее даже не желаешь! Ты ее не заслуживаешь, как и моего уважения! И я не стану помогать тебе. У тебя не остается иного выбора, кроме как снова убить меня. — он гулко и злорадно хохотнул, отлично видя смятение, отразившееся на лице девушки. — Другого способа разрушить печати у тебя не будет. Какая ирония, не правда ли? Этого ли ты хотела, дорогая сестра?
— Ты прав, мне не нужна эта сила, и я не желаю иметь ничего общего с аватаром! — начиная сердиться, повысила голос Канни. — Я не желаю сражаться, напротив, будь у меня любая возможность помочь тебе, я бы не колебалась.