— Вот ты сам своим поведением и подтвердил мою догадку, — промолвила Алти, обращаясь к незадачливому дарителю. — Вы оба умрете — ты и убийца, спрятавшийся в твоем заморском ковре!
— Нет, госпожа! Там нет убийцы! Позвольте, я разверну ковер, — принялся причитать человек.
Алти кивнула головой.
— Только осторожно, — сказала она.
Человек стал медленно разворачивать ковер… И тут глазам Алти и всех присутствующих предстало дивное зрелище. Из ковра, словно Афродита из морской пены, вышла смуглая темнокудрая красавица. Женщина никогда не признает, что другая красивее ее, но Алти была женщиной необыкновенной. Она тут же отдала должное редкой прелести девушки, появившейся таким странным образом. А еще она, способная иногда видеть картины прошлого или будущего, увидела эту же девушку в объятиях своего покойного мужа… в другой жизни, в другой судьбе. Там он любил ее, и Алти… захотелось любить ту, кого любил ее Цезарь.
— Дочь Изиды, лучезарная Клеопатра! — тут же провозгласил слуга молодой царицы.
— Ты слишком молода, чтобы называться богиней, — медленно проговорила Алти.
— Но я — воплощенная Изида, — гордо ответила царственная девушка.
— И что же привело воплощенную Изиду к императрице-шаманке Алти? — тонко улыбнувшись и сверкнув зелеными глазами, спросила вдова Цезаря.
— Я хочу просить, чтобы Рим поддержал мои права на египетский трон, завещанный мне отцом моим, — последовал ответ.
— Вот как? А разве наследником был объявлен не твой брат?
— Нет, отец перед тем, как умереть, завещал корону мне, но Птолемей, науськиваемый Потином, захватил власть и изгнал меня.
— Клеопатра, мое сердце разрывается из-за печальной истории, поведанной тобой, — с лицемерно-грустным видом, который очень шел ей, проговорила Алти, чье сердце отнюдь не разрывалось. — Затем она обратилась к служителю царицы и к своим людям: — Оставьте нас, нам предстоит разговор о делах государственной важности!
Римские орлы и египтянин тут же исполнили властное повеление императрицы, оставив ее наедине с Клеопатрой.
Взгляды обеих женщин Цезаря встретились, и египтянке отчего-то стало не по себе. Императрица смотрела на нее так, как обычно мужчина смотрит на вожделенную женщину.
— Я прониклась твоей судьбой, Клеопатра, и готова поддержать твои притязания, — начала Алти, — но… ты должна понимать, что все имеет свою цену, в том числе и корона Египта.
Говоря так, шаманка нежно овладела точеной рукой царицы. Щеки девушки заалели, и она мягко убрала руку, слегка отстранившись.
Но тут соблазнительница начала свои вкрадчивые речи, не отводя от ее лица своих колдовских глаз:
— Подумай, у твоих ног будет Египет, а если сможешь завладеть моим сердцем, то и Рим, и все земли, подвластные ему!
— Я…, но я… — несмело пыталась возражать ей юная царица.
— Ты никогда не была с женщиной, так? — Алти снова взяла ее руку и поднесла к губам. — Это ничего, все однажды бывает впервые.
Зрелая, опытная женщина властно накрыла своими губами нежные губы двадцатилетней девушки. Затем она стала освобождать Клеопатру от одежды и целовать ее лебединую шейку, красивые смуглые груди, спускаясь все ниже… По телу египтянки прошла сладкая дрожь.
— Ты дрожишь, — заметила Алти. — Ты боишься меня?
— Я никого не боюсь, — стараясь говорить ровно, ответила египтянка.
Кем является эта красивая и, вместе с тем, страшная женщина, находящаяся с ней рядом? Можно ли ей доверять? Эти вопросы не переставали мучить Клеопатру, но магия шаманки заставила ее отделить разум от чувств. Вдова Цезаря умела разделять и властвовать также, как он.
Вскоре Клеопатра расслабилась и полностью отдалась утонченным ласкам старшей подруги. Полуприкрыв темные глаза, девушка нежно постанывала от наслаждения, не заметив, как в руке ее любовницы появился кинжал… кинжал, оборвавший жизнь Цезаря. Шаманка принялась терзать лезвием тело молодой царицы, вырывая у нее теперь крики боли. Девушка попыталась выхватить у нее кинжал, но сильные пальцы левой, свободной руки убийцы сомкнулись у нее на шее.
…Когда все было кончено, Алти быстро надела на себя халат и приказала легионерам зайти. Она посмотрела на мертвое тело такой молодой, но теперь увядшей навсегда царицы. На ее выразительном лице отразилась масса эмоций, при виде которых легионерам стало не по себе.
— Она была убийцей моего мужа, — обратилась Алти к легионерам.- а теперь, проникнув в мой кабинет, собиралась заколоть кинжалом и меня. Унесите эту падаль и выкиньте ее нильским крокодилам!
— Будет исполнено, моя императрица, — сказал бравый центурион. Он окинул тело девушки взглядом сожаления и приказал легионерам унести ее.
Пожелав спокойной ночи, стража вышла.
Шаманка хохотала.
========== Глава четвертая Триумф ==========
В праздничном одеянии, величественная и пышная, похожая на богиню, Алти торжественно въезжала в Вечный город во главе своего воинства. На голове у императрицы был золотой лавровый венок. В одной руке она держала лавровую ветвь, в другой — скипетр из слоновой кости с изображением орла наверху. Бывшие цезарские легионы теперь принадлежали ей и были безоговорочно преданны вдове- мстительнице своего любимого полководца. За триумфальной колесницей в цепях шел несчастный Помпей, некогда являвшийся любимцем Фортуны, а теперь оставленный ею. Неблагодарные и жестокие римляне уже забыли о его славных победах и о том, как когда-то ждали, держа на руках детей, когда же начнется его триумфальное шествие, чтобы почтить его как героя. Увы, общественное мнение — это проститутка, которая сегодня отдается одному, а завтра — другому, лишь бы ей платили. Впрочем, в глазах всего Рима Гней теперь был предателем и убийцей. Никому и в голову не приходило заподозрить императрицу Алти в том, что именно от ее рук принял смерть Юлий Цезарь.
После этого позорного для него шествия Гнея бросили в особую тюрьму, находившуюся на склоне Капитолия. Как он уже знал, Алти не собиралась казнить его, но это не могло быть для него причиной радости. Помпей догадывался о том, что эта жестокая женщина приготовила для него что-то другое и внутренне собирался с духом, чтобы с достоинством вынести пытки. Он еще не знал, что в соседней камере находится бывшая писательница и поэтесса из Афин, являвшаяся подругой первой жены Цезаря, Зены, казненной им за государственную измену. Ходили слухи о том, что чувства покойной императрицы к этой девушке были чем-то большим, нежели просто дружбой.
Не смотря на собственное плачевное состояние, Габриэль не могла не проникнуться состраданием к ближнему. Девушка не помнила того, что в той, другой жизни она была королевой амазонок и защищала свое племя от сильного и коварного врага, которым и являлся этот человек. Сейчас она смотрела на него сквозь решетку, с жалостью отмечая то, как он измучен, а еще любуясь его золотыми волосами и голубыми, как сапфиры, глазами. Ей хотелось заговорить с ним, утешить его, но она не знала, с чего начать.
— Ты — Помпей Магнус, ведь так? — наконец, решилась спросить она, досадуя при этом на то, что вопрос прозвучал глупо. Габби боялась, как бы он не решил, что она издевается над ним, либо принял ее за дурочку.