Наконец, муки роженицы закончились, и вместо очередного ее крика раздался крик слабенький, жалобный — крик новорожденного, вернее, новорожденной. Предчувствия императрицы-шаманки оказались верными, она родила девочку. Когда молодая мать прижала к себе крохотное тельце малютки, сердце ее преисполнилось горделивой радостью. Давать жизнь новому существу — это очень, очень страшно, но она справилась с этим. Теперь у нее есть дочь, ученица, наследница — та, кому она сможет передать свои знания и власть над Римом, над миром. Мать всматривалась в красноватое личико ребенка, тщетно ища в нем свои или Его черты, но тщетно, ведь девочка пока ни на кого не была похожа, просто крикливый комочек или лягушонок.
Алти поцеловала крошечную, нежную ладошку и прошептала:
— Здравствуй, Юлия.
Ей показалось, что дочурка поняла смысл ее слов, потому что глазки у нее блеснули, а еще она явственно ощутила присутствие отца девочки, к духу которого она столько раз безуспешно взывала.
«Где ты, Цезарь? — мысленно вопросила она. — Я знаю, что ты здесь, покажись!»
Но ответа не было…
Десять зим спустя.
Красивая девочка с длинными, чуть вьющимися темными волосами, блестящими зеленовато-карими глазами, бледным личиком и полными губами внимательно следила за действиями своей матери, бормотавшей что-то над подозрительного вида варевом. В странном помещении, в котором находились девочка и ее матушка был алтарь с черными свечами и пугливо оглядывавшиеся черные куры, должно быть, догадывавшиеся о том, что их птичья жизнь скоро закончится.
— Взываешь к Темным Богам и режешь глотку курице, — объясняла ей шаманка.
Алти была все еще красива, одни огромные зеленые глаза чего стоили! Взгляд их был незабываем, но иной раз в них можно было увидеть собственную смерть. Хотя сейчас, когда шаманка смотрела на дочку, в ее взгляде читалась толика ласки.
— Матушка, но почему непременно надо убивать их? — заблестели глаза у девочки.
— Так надо. Кровь жертвы нужна для связи с потусторонним миром, — ответила ей мать. — Сейчас ты воротишь носик, но со временем привыкнешь. Ты узнаешь, каково это, держать чью-то жизнь в своих руках и… отбирать ее. Какая это великая власть…
— Мам… А… А каким был мой папа? — спросила вдруг девочка.
Алти на миг отвела глаза. Юлия никогда еще не видела смущения на лице своей матери, обычно решительном и строгом, и это удивило девочку.
— Твой отец, — совладав, наконец, со своими чувствами, начала шаманка, — Гай Юлий Цезарь был величайшим из всех римлян и, пожалуй, из всех смертных человеком — непобедимый полководец, отличный писатель, — на губах женщины появилось слабое подобие улыбки, — сам увековечивший свои подвиги получше любого летописца, законодатель и где-то философ… Знаешь, как он говорил? «Каждый кузнец своей судьбы», то есть все зависит от человека. Вот, он наметил для себя цель и поверил в то, что может и должен ее добиться, и у него все получилось. Юлий считал, что лишь один шаг может изменить судьбу. Но, увы, его судьба была пасть от руки предателя. И он от нее уйти не смог…
Юлия уловила некую перемену в интонациях материнского голоса и то, что он стал каким-то глухим.
— Мам… Почему ты так странно заговорила? Тебе жаль отца?
— Д-да, — запнулась женщина. — Я ведь любила его. Никого подобного твоему отцу я не встречала, — Алти замолкла. Ей пришла в голову пугающая мысль о том, что ее собственные слова могут быть правдой. — Уже поздно, иди спать. На сегодня ты узнала достаточно, — вымолвила она, наконец.
Юлия послушно отправилась к себе, обдумывая все увиденное и услышанное ею. И все мысли девочки были об отце, которого она не знала, но так хотела узнать, а еще о странной реакции матери… Она долго ворочалась, прежде чем уснуть. Но все же сон поймал ее в свои сети, и ей привиделось красивая и, вместе с тем, пугающая картина: большое скопление людей, влюбленная пара, целующаяся под дождем и какая-то несчастная, которую должны были распять на кресте. Должно быть, толпа собралась, чтобы полюбоваться этим зрелищем. Юлии было жалко бедняжку, но ее внимание было приковано не к ней, а к целующимся. Девочку поразила внешность обоих. Ей показалось, что она узнает эту красивую жестокую патрицианку. Да, так и есть, это ее мать, только моложе лет на десять. А кем тогда является незнакомец? Что если это ее отец? Юлия жадно всматривается в его черты и… узнает в них собственные. Да, в ней есть и от матери, но в основном она похожа на него. Как он красив и величествен! Хотя она улавливает в выражении его лица пресыщение, горечь и какое-то разочарование. Что-то вышло не так, как он хотел, что-то причиняет ему боль. Но отец любит ее мать, это она чувствует, вот только его любовь борется с тенью любви к другой женщине… должно быть, к той распятой.
Мать что-то шепчет отцу на ухо, и он слегка краснеет. На лице его написаны смущение и радость. Вот, она уводит его с собой, и теперь девочка видит их в спальне. Она очень смущена, так как занимаются они там такими вещами, о которых не говорят детям. Юлия будто подглядывает за своими родителями. Мать нежно ласкает ее отца, и тот, полуприкрыв глаза, наслаждается ее ласками. И тут происходит нечто жуткое… в руках матери появляется кинжал! Боги… это она, она его убила! Ее мама убила ее отца!
«Отец… папа, папочка!» — плача, зовет его во сне Юлия.
Теперь она видит себя одну-одинешеньку в кромешной тьме. Рядом никого… Но вот она слышит чьи-то приближающиеся шаги. Снова появляется Он… Как он бледен, а его тога вся в крови, но он жив, а его глаза полны любви и нежности к ней. Цезарь прижимает девочку к своему сердцу, гладит по волосикам, а потом говорит, что любит ее… и ее мать. Да, он говорит, что прощает Алти содеянное и все еще любит ее…
========== Глава шестая Ад и рай ==========
Поутру Юлия, принимая скупой поцелуй в лоб от матери, думала о том, стоит ли ей говорить о своем необычном сне. Увиденное в нем не просто взволновало, а перевернуло детскую душу, но все же девочка сомневалась в том, что это могло быть правдой.
— Ты сегодня какая-то задумчивая, прямо на себя непохожа, — проговорила ее мать.
— Мам… — Юлия вздохнула. — Я видела во сне отца, и он сказал, что не сердится и все еще любит тебя.
Алти побледнела и пристально посмотрела на дочь.
— Ты видела его? — дрогнувшим голосом спросила она.
— Да, и я все знаю, мама. Я знаю, кто его убил.
Взгляд девочки был не по-детски твердым и одновременно печальным. Глядя на нее, Алти подумала, что она, должно быть, и вправду знает все, а коль так, таиться от нее бессмысленно.
— И он, он… — у шаманки перехватило дыхание, — сказал, что не сердится на меня… после ЭТОГО? И ЛЮБИТ?
Ее голос предательски задрожал, этой женщине самой было странно испытывать подобное. Почему ее, вообще, это волнует?
— Да, он любит тебя, мама, — подтвердила Юлия. — И знаешь, я видела то, как вы целовались под дождем и как он смотрел на тебя при этом! Было видно, что он любит тебя, и как любит! Эх, вот если бы он снова был с нами, чтобы вы были вместе!..