Ранним утром через несколько дней Елизавета Ивановна уже болталась в петле, несколько раз обесчещенная и поруганная. Труп ее разлагался и смердел на солнце, вонь разносилась по всей округе, благо грибники и иные любители природы более не ходили в тех местах. Целые гектары леса были отданы в бессрочное пользование неизвестно кому. Перепелкина болталась, иногда сдуваемая хорошим ветром, и лишь вороны и зайцы прилетали и прибегали посмотреть, кого же растерзали в очередной раз.
Однажды баба Фрося поднялась к квартире Перепелкиной, чтобы упросить напечатать в ее издательстве очередной сборник стихов. К большому удивлению старухи, на двери квартиры красовался еще больший, чем у того же Аркадия или Лидочки, черный квадрат. Чернее этого квадрата в своей долгой жизни баба Фрося еще не видывала. За послеобеденными посиделками на скамеечке с Тамарой она рассказала, что предстало ее взгляду.
– Тю, не удивительно! Внучок рассказал, чего она писала в Интернете. Не сиделось ей на месте, тоже сломалась. Потянуло, видишь ли, мнение свое высказать – смеялась Тамара. – А кому ее мнение интересно? Правильно – никому! – заключила старуха.
А тем временем Фрося и Тамара так и сидят в каждом дворе, и в каждом доме растут и умножаются черные квадраты, и все большее количество гектаров леса отдаются непонятно кому.