Когда раздаются выстрелы, Лиам прекращает погоню, встает столбом и смотрит на сына, который виднеется из-за гребня – в одних зеленых плавках, на залитом солнцем лице читается растерянность. Он в панике поворачивается к мельнице. Отсюда видны побеленные стены их импровизированного жилища, коричневые пятна ржавчины на серой жестяной крыше. Позади парит сломанная ветряная мельница, широкие серые лопасти застыли в душном полуденном воздухе.
«Они нашли меня»,– думает он. Еще один выстрел, и один из камней плюется пылью.
– Тимоти, БЕГИ! – кричит он, как кричал тысячу раз в тысяче снов до этого.
Тимоти слушается. Он бежит так быстро, насколько только позволяют его маленькие ножки.
А потом он исчезает.
Лиам бежит к тому месту, где всего несколько мгновений назад стоял его мальчик, видит бесконечно глубокую трещину в скалах шириной в три фута. Он падает на живот и зовет своего сына. Из тьмы тянется рука. Тимоти плачет, и звуки его страданий эхом отдаются в темноте.
– Мне больно, папа! – кричит он, а затем сзади раздаются быстрые шаги, и Лиам протягивает руку вниз, ищет тонкие пальчики своего ребенка, и тут ему на спину наступает тяжелый ботинок.
Он хочет объяснить, что ему нужно спуститься в расщелину с зазубренными краями, где ручей впадает в холмы и исчезает под землей, расширяется и впадает в реку. Он должен быть со своим мальчиком в холоде, сырости и темноте.
В этом сне, в каждом варианте этого повторяющегося кошмара, что-то нечеловеческое тянется из темноты и закрывает грудь и лицо его сына скользкими черными руками, которые извиваются, словно питоны. Эта штука тянет его глубже вниз, в чернильную черноту, и Лиам пытается закричать, увернуться от каблука, впивающегося в поясницу, соскользнуть в расщелину, в темноту, чтобы спасти своего ребенка.
И вот тогда грохот выстрела из дробовика врезается в его череп… и он просыпается.
– Господи, Лиам, ты в порядке? – спросила девушка; взгляд сонный, дыхание зловонное.
Лиам сел, сердце колотилось, он с жадностью глотал воздух. «Гребаный сон»,– подумал он, скорее злой, чем напуганный. Ведь независимо от того, как далеко он убегал, проклятый разум всегда был с ним, таща за собой грязный мешок старых воспоминаний.
– В порядке,– резко ответил мужчина, поднимаясь с кровати, встревоженный тем, как ужасно жарко было в комнате.
«Видимо, уже за полдень»,– подумал он и огляделся в поисках своих джинсов.
– Кажись, какой-то ужасный кошмар,– сказала девушка.
Лиам нашел джинсы, поднял их и просунул в них ноги. Он застегнул широкий коричневый кожаный ремень и впервые с момента пробуждения обратил внимание на женщину. Мозг был все еще затуманен из-за выпивки прошлой ночью – а потом и ранним утром. Сначала в том дерьмовом баре в Юме, а потом, когда тот закрылся, здесь – они поехали на север и остановились в первом попавшемся мотеле.
И как, черт возьми, ее зовут?
Лиам пожал плечами, решил, что это все равно не важно, и стал размышлять, уехать ему сейчас или сначала принять душ. Пока он размышлял и пытался забыть о проклятом сне и воспоминаниях, что шли в придачу, девушка тоже встала с кровати с хитрой ухмылкой. Она подошла ближе, обнаженная, словно змея, и начала возиться с только застегнутой пряжкой.
– Да ладно, Лиам, давай вернемся в постель. Что за спешка?
– В постель? Да тут же сто градусов.– Он на мгновение задумался.– Пойду приму душ, а потом сразу поеду.
Девушка обняла его, прижалась грудью к его ребрам, и Лиам вдруг понял, что реагирует на это даже несмотря на жару, раздражение и сон.
– Тоже неплохая идея,– сказала она.– Давай быстренько примем душ, а потом поедем в Калифорнию, да?
Она снова хихикнула и крепко прижалась к нему всем телом так, что это наводило на мысль о том, что их представления о душе существенно различались. Мужчина зажмурился и на мгновение задумался, пытаясь вспомнить, когда, а главное, нахрена рассказал ей о Калифорнии?
Тупой тупой тупой тупой тупой…
А потом он все вспомнил. Девушка была там барменшей. Перед закрытием она украла выпивку, а Лиам пообещал отвезти ее в мотель. Они легко вышли через черный ход, когда старик, управляющий баром, пошел посрать и сидел там еще десять минут после того, как они сбежали.
Стоп, он рассказал ей больше, так ведь? Рассказал о своем прошлом. О бегстве из Австралии после… После того, что случилось. Как затем познакомился с несколькими мелкими предпринимателями в Лондоне, чтобы обзавестись кое-какими контактами. И… да, черт возьми… он рассказал ей о своей бывшей, Каарон, и о Тимоти.