- А ты действительно беременна?
- Это невозможно. Мы с Филом не были близки уже много месяцев. К тому же, у меня совсем недавно были месячные. Потом на экране снова появился Фил и заявил, что все якобы зависит от тебя. Ничего не понимаю! - Она всхлипнула. - Уэбер, в чем дело? Черт бы его побрал! Где он? Боже мой! Боже мой, ну где он?
- Тише, тише, Саша, тш-ш-ш... Помолчи минуточку, милая. А на пленке больше ничего не было?
- Нет. Я получила только эту кассету и ксерокопию "Мистера Грифа".
- А это ещё что такое?
- Так, небольшой рассказик. Он собирался снимать по нему свой следующий фильм.
- Ясно. Слушай, сделай одолжение: сейчас повесь трубку, пойди снова поставь кассету и посмотри, нет ли на ней чего-нибудь еще.
- Хорошо. - Она даже не спросила, зачем это нужно, а просто повесила трубку и через несколько минут перезвонила снова. - Нет, больше ничего. Только я в больнице беременная и с раком. Ты собираешься сюда?
- Да. Буду, скорее всего, завтра.
- Я тут звонила его родителям. Знаешь, что ответил его папаша? "Хорошо. Когда похороны?" И больше ничего, причем совершенно спокойно: "Когда похороны?"
- А его сестре, Джекки, не сообщила?
- Отец сказал, что до неё не дозвониться. Она, мол, сейчас где-то в Нигерии, изучает каких-то насекомых или что-то в этом роде. Обещали послать ей телеграмму. Нет, ну это ж надо! "Хорошо. Когда похороны?" И все. Только это. "Эй, мистер, у вас сын умер!" "Хорошо. Когда похороны?"
Час спустя я собрал вещи и сидел у окна, раздумывая над происходящим.
На вопрос Саши о содержании кассет, которые Фил послал мне, я ответил, что там было лишь его короткое прощание и разные глупости, которые мы с ним снимали во время моего последнего приезда к ним.
Повесив, наконец, трубку, я снова просмотрел первую кассету, но ничего нового на ней не появилось. На других двух тоже.
Я выключил свет. Мне очень хотелось посидеть и подумать в темноте. Через некоторое время я поймал себя на том, что, сам того не сознавая, смотрю на неосвещенные окна квартиры любительницы походить нагишом. Когда же мне наконец удалось сосредоточиться и сфокусировать взгляд, я разглядел в её неосвещенном окне едва различимую фигуру сидящего человека. Может быть и она, не подозревая обо мне, тоже смотрит в окно? Я улыбнулся. Неплохая могла бы получиться сцена для фильма.
Зазвонил телефон. Не отрывая взгляда от своей невидимой соседки, я снял трубку.
- Уэбер? Здравствуй, это Каллен.
- Привет.
- А больше ты мне ничего не хочешь сказать? "Привет" и все? Что было на кассетах?
После того как я очень тихо, едва ли не шепотом все ей рассказал, она долго молчала. Потом сказала:
- Бедненький ты мой. Значит, говоришь, любительские съемки апокалипсиса, да? Представляю, каково тебе было смотреть такое. Кстати, знаешь что? Это напомнило мне о том, что как-то сказал Фил. Однажды я стала расспрашивать его о новой серии "Полуночи", которая вот-вот должна была появиться на экранах. Мне хотелось знать, будет ли она такой же мерзкой, как и предыдущие. Знаешь, что он ответил? "Я вел себя в ней очень хорошо. Тебе будет по-настоящему стыдно за меня".
На следующее утро в семь часов в дверь позвонили: почтальон принес отправленное вчера экспресс-почтой из Калифорнии письмо. Расписываясь в получении, я разглядывал красно-бело-голубой конверт, на котором рукой Стрейхорна был надписан мой адрес.
Внутри оказался короткий рассказ, о котором вчера упомянула Саша "Мистер Гриф". Аккуратно отпечатанный. И ничего больше - ни записки от Фила, ни каких-либо пояснений к самому рассказу. Поскольку имя автора тоже не было указано, я решил, что его написал Фил.
МИСТЕР ГРИФ
V
В день моего сорокалетия Ленна Роудс пригласила меня на обед. Такая у нас традиция - когда у одной из нас день рождения, устраивается праздничный обед, преподносится хороший подарок и несколько проведенных вместе приятных часов помогают хоть ненадолго забыть о том, что сделан ещё один шаг вниз по лестнице.
Наше знакомство состоялось много лет назад-тогда мы обе в результате замужества оказались членами одной семьи. Через шесть месяцев после того как я ответила согласием на предложение Эрика Роудса, она сказала "да" его брату Майклу.
Мы разломили на счастье куриную косточку, но Лейне досталась её лучшая половинка: они с Майклом до сих пор не надышатся друг на друга, зато мы с Эриком всю дорогу только и делали, что грызлись по поводу и без повода, а потом развелись.
Однако, к моему вящему удивлению и облегчению, с разводом они мне здорово помогли, даже невзирая на то, насколько им было нелегко продираться сквозь тернии семейных и кровных уз.
У Ленны и Майкла большая квартира на Сотой улице. В квартире несколько длинных коридоров и она, пожалуй, чересчур темноватая. Но сумрачность её совершенно не бросается в глаза, благодаря разбросанным повсюду детским игрушкам, наваленным грудами разноцветным курткам и кофейным чашкам, на боках которых красуются надписи вроде "ЛУЧШЕЙ В МИРЕ МАМОЧКЕ" и "ДАРТМУТ". Дом буквально пропитан взаимной любовью и вечной спешкой, холодильник облеплен детскими рисунками, а рядом - записки с напоминаниями купить "La Stаtра "30. Майкл владеет магазинчиком коллекционных авторучек, а Ленна пописывает статьи для "Нъюсуик"31. И их жилище очень похоже на их жизнь: высокие потолки, все тщательно продумано, изобилие интересных комбинаций и возможностей. Мне там очень нравится и я всегда с удовольствием, хоть ненадолго, погружаюсь в его атмосферу.
Для своих сорока я чувствовала себя довольно неплохо. В конце концов, у меня было кое-что отложено в банке, а кое-кто, к кому я была неравнодушна, недавно начал поговаривать о том, что неплохо бы было весной вместе махнуть в Египет. Бесспорно, сорок лет были вехой, но такой, которая на данный момент значила для меня не так уж много. Думать о себе, как о женщине средних лет, я уже как-то привыкла, зато я была здорова и впереди маячили неплохие перспективы. Поэтому, началу своего пятого десятка я запросто могла бросить. Ну и что!
- Неужели подстриглась!
- Нравится?
- Ты стала похожа на француженку.
- Да, но как, по-твоему, мне идет, или нет?
- Кажется, да. Но мне ещё нужно привыкнуть. Ну, входи же скорей.
Стол мы накрыли в гостиной и начали пировать. Лобик, их бультерьер, тут же положил голову мне на колени и с тоской уставился на стол. После обеда мы помыли посуду, а потом Ленна вручила мне небольшую красную коробочку.
- Надеюсь, тебе понравится. Я сама их сделала. В коробочке оказалась пара удивительно красивых золотых сережек.
- Боже мой, Ленна, они же великолепны! Неужели ты сама их сделала? Я и не знала, а ты у нас, оказывается, настоящий ювелир!
Она радостно-смущенно спросила:
- Правда нравятся? Не поверишь, но это чистое золото.
- Верю, верю. Настоящее произведение искусства! Слушай. Ленна, просто глазам своим не верю - неужели ты действительно сама их сделала? Поразительно. Это действительно произведение искусства: они чем-то напоминают работы Климта32. - Я осторожно вынула серьги из коробочки и надела.
Она как ребенок захлопала в ладоши.
- Ой, Джульетта, как они тебе идут!
Я очень дорожу нашей дружбой и дружим мы уже очень давно, но такие дорогие подарки обычно делают раз в жизни - супруге на свадьбу или, например, человеку, спасшему тебе жизнь.
Не успела я это (да и вообще что-либо) сказать, как погас свет. Сыновья Ленны внесли в комнату именинный пирог о сорока свечах.
Несколько дней спустя я шла по Мэдисон-авеню, гордая дорогой обновкой, как вдруг совершенно случайно мой взгляд упал на витрину ювелирного магазина. Там были выставлены они - мои новые сережки. Вернее, их точные копии. Ра
зинув от удивления рот, я пригляделась повнимательнее и увидела бирку с ценой: пять тысяч долларов! Я простояла, вытаращив глаза, перед витриной несколько долгих минут. В любом случае, я испытала настоящее потрясение. Неужели она солгала, что сделала их своими руками? И истратила пять тысяч мне на подарок? Вряд ли, Ленна не была ни вруньей, ни богачкой. Ладно, допустим она сделала их копии из бронзы или какого-то другого похожего металла, а сказала что они золотые - сказала, просто желая сделать мне приятное. Нет, это тоже было на неё не похоже. В чем же, черт побери, дело?