Девон приложил палец к губам, призывая Энью к тишине. Она взяла его за руку и стала внимательно разглядывать морских дев, поражаясь тому, как сильно они похожи на обычных человеческих девушек. Разве что на скулах и руках сверкает чешуя, грудь прикрывают длинные волосы или необычные украшения из морских раковин и водорослей. Между длинных пальцев русалок, Энья разглядела тонкую пленочку-перенопонку, а острые ногти были перламутрово-синего цвета. Каждая из них устроилась на том или другом камне, как на ложе, и махала широким рыбьим хвостом словно веером.
Когда они запели, Энья теснее прижалась к Девону, и стала слушать, пока не почувствовала, что ее одолевает сонливость. Песня морских дев убаюкивала, в ушах шумело море, а рядом с герцогом ей было так тепло, так хорошо и спокойно, как не было никогда.
Русалки все пели, плескались водой, и так бы продолжалось и дальше, если бы Энья не чихнула. В страхе она подняла взгляд на Девона, но герцог даже не взглянул на нее, а смотрел прямо на замолчавших русалок.
— Сестрицы, поглядите, кто заглянул к нам! — без удивления окликнула сестер одна хвостатая.
— Великий чародей! — отозвалась вторая, перестав расчесывать свои золотые волосы гребнем из рыбьих костей.
— А кто это с тобой? Уж не привел ли ты нам эту малышку на ужин? — третья оскалилась, сверкнув потемневшими глазами на испугавшуюся Энью.
— Вовсе нет, морские девы. Я хотел, чтобы моя подопечная увидела вашу красоту и услышала дивное пение, — льстиво отозвался герцог, а его рука сжала детскую ручку. Он знал, что если что-нибудь пойдет не так, то из русалок получится отменная «жареная рыбка», и ужином уже станут они.
В подтверждение этому, его глаза блеснули золотом, и смелость морских дев как водой смыло. Они то знали, что чародей хоть и не придавал значения их остротам и выходкам вроде выброшенного на его берег мусора, но испытывать его терпение никто из них не решался.
— Надеюсь, мы сумели произвести впечатление на эту маленькую рыбку? — миролюбиво спросила золотоволосая русалка.
Герцог кивнул Энье, и она заговорила:
— Приветствую вас, морские девы, и выражаю восхищение вашим пением и красотой. Мне никогда не доводилось видеть вас вживую, только в книгах.
— А она мне нравится! — русалка отложила гребень, удивленно хлопая длинными ресницами, с интересом глядя на бронзоволосую девочку.
— Верно! Давно с нами не говорили с таким почтением, — отозвалась клыкастая. — А раз так, то с этого дня, ты будешь под нашей защитой, и если попадешь когда-нибудь в беду на морских просторах, то возьми любую ракушку, — она взяла перламутрово-розовую скрученную раковину и приложила к уху. — Сделай так, и позови дочерей Ньёрда[1], и мы придем, где бы ты ни была, — она резко обернулась, всматриваясь вдаль и предостерегающе сказала. — Возвращайся на берег, чародей. Скоро здесь будет неспокойно.
Не прощаясь с русалками, герцог схватил Энью, и, устроив на своих плечах, быстро поплыл к берегу. Девочка только и успела, что обернуться да помахать рукой морским девам. Те сделали то же самое и продолжили петь, но теперь очень грустно, от чего у Эньи защемило сердце, и все хорошее настроение куда-то исчезло.
Стоило им ступить на песок, как вдалеке прогремел гром, небо заволокли темные густые тучи и пошел такой сильный ливень, что Энья вскрикнула от страха. Капли били ее по плечам, рукам, босым ногам. Если бы она не прикрывала голову, то и макушке бы досталось.
Герцог набросил на нее платье, подхватил все вещи и, взяв за руку, они побежали к дому, укрывшись в оранжерее и слушая, как громко стучит ливень по крыше и стеклам.
Энья вновь чихнула и шмыгнула носом.
Герцог нахмурился. В его глазах появилась озадаченность. Энья была первым в его жизни ребенком, которого он взял на воспитание. Девон не знал всего того, что знала нянюшка Эньи. Будь почтенная дама рядом, отругала бы обоих за плавание и пробежки под дождем, да отправила бы парить ноги, обвязала лечебными горчичниками и вручила горячее питье.
До всего этого Девону пришлось додуматься самому. Мысленно ругая себя и надеясь, что Энья не заболела, он отнес ее в спаленку, пустил горячей воды в ванную, добавил туда молока и меда, пучок целебных трав, и велел Энье полежать в воде и погреться.
Девочка пожала плечами и сделала как было велено, чувствуя себя девочкой, угодившей в котел с зельем. От горячей воды ее щеки раскраснелись, да и чихать она перестала, а насморк пропал, будто его и не бывало. Она вдыхала аромат эвкалипта и лаванды, пока ее не начало клонить в сон.