— И пользовался популярностью в народе.
— Синяя Борода тоже пользовался.
— Он был отличным солдатом, — с озорным упрямством продолжал Грант. — Как насчет Синей Бороды?
— И чего вы на него таращитесь? И вообще, кто он такой?
— Ричард Третий.
— Так я и знала!
— Вы хотите сказать, что представляли его именно таким?
— Точь-в-точь.
— Почему?
— Он же был злодей и убийца, верно?
— Вы хорошо помните историю.
— Ну, это все помнят. Погубил обоих малюток. Устроил, чтобы бедняжек придушили.
— Придушили? — заинтересовался Грант. — Я этого не знал.
— Задушили подушками. — При этом медсестра ловко взбила его собственные подушки маленьким кулачком.
— А почему задушили? Почему не отравили? — осведомился Грант.
— Не спрашивайте. Не я это организовала.
— А откуда известно, что их задушили?
— Из моего школьного учебника.
— Понятно, но на кого там ссылались?
— Ссылались? Ни на кого. Просто было так написано.
— А в учебнике говорилось, кто их задушил?
— Некий Тиррел. Вы что, историю в школе не учили?
— Я присутствовал на уроках истории, а это разные вещи. Кем был этот Тиррел?
— Понятия не имею. Какой-нибудь подручный Ричарда.
— А как узнали, что принцев убил именно Тиррел?
— Он сам сознался.
— Сознался?
— Конечно, после того, как его признали виновным. Перед виселицей.
— Вы хотите сказать, что Тиррела на самом деле повесили за убийство принцев?
— Ну да. Можно я заберу эту жуткую физиономию и поставлю что-нибудь повеселее? В той пачке, что вам вчера принесла мисс Хэллард, много симпатичных лиц.
— Меня интересуют не симпатичные лица, а только жуткие физиономии. Желательно — злодеев и убийц.
— О вкусах, как известно, не спорят, — вздохнула Лилипутка. — Слава Богу, я не обязана смотреть. Но, по моему скромному мнению, одного его вида вполне достаточно, чтобы ваши кости плохо срастались.
— Что ж, если моя нога не срастется, можете отнести это на счет Ричарда III. Еще один пункт в длинном списке его злодеяний.
Гранд отметил в уме, что, когда придет Марта, надо будет спросить, что ей известно про Тиррела.
Но первым представителем внешнего мира, появившимся в палате, оказался сержант Уильямс — упитанный, розовощекий здоровяк. На время Грант позабыл о делах давно минувших и увлекся разговором о текущих событиях. Уильямс сидел на стуле, широко расставив ноги и моргая голубыми глазами, как кот, блаженно развалившийся на солнышке. Грант глядел на него с теплотой. Как приятно снова поболтать о работе, используя тот полный намеков и иносказаний жаргон, понятный только коллегам, услышать последние новости, полицейские сплетни, узнать, кому сейчас везет, а кому и не очень.
— Шеф шлет привет, — сказал Уильямс, поднявшись со стула и собираясь уходить, — спрашивал, не нужно ли вам чего. — Глаза его скользнули по фотографии, стоявшей на тумбочке. Склонив голову набок, сержант стал рассматривать портрет. — Это что за личность?
Грант уже открыл было рот, чтобы ответить, но спохватился, сообразив, что перед ним стоит коллега-полицейский, такой же профессионал-физиономист, как и он сам, человек, по роду службы ежедневно сталкивающийся с людьми.
— Портрет мужчины неизвестного художника XV века, — сдержанно сказал Грант. — Что ты о нем скажешь?
— В живописи я полный профан.
— Нет, не то. Я спрашиваю, что ты думаешь об этом человеке?
— Понятно. — Уильямс склонился над портретом, сосредоточенно нахмурил брови. — Что я о нем думаю?
— Ну, куда бы ты его посадил: в кресло судьи или на скамью подсудимых?
Уильямс на мгновение задумался и затем уверенно заявил:
— В кресло, разумеется.
— Точно?
— Конечно. А что? У вас разве другое мнение?
— Нет. Но, страшная штука, мы оба ошибаемся. Его место — на скамье подсудимых.
— Вы меня удивили, — заметил Уильямс, беря портрет в руки. — Кто же это?
— Ричард Третий.
Уильямс присвистнул.
— Вот оно что!.. Принцы в Тауэре и все прочее. Дядюшка-злодей. Наверно, когда знаешь, кто он, все это заметно, а сразу даже и в голову не придет. Я имею в виду, что он злодей. Посмотришь, так с виду — вылитый судья Хэлсбери, а у старины Хэлсбери если и был недостаток, так это его мягкость к подсудимым.
— Тебе известно, как убили принцев?
— Я знаю о Ричарде III только то, что мать вынашивала его целых два года.
— Вот как! Откуда такие сведения?
— Наверное, из школы.
— Интересная же у тебя была школа. В моих учебниках подобные вещи не упоминались. Ты когда-нибудь слышал о Тирреле?