Дуайт побродил по дому, пытаясь понять, что еще могла забрать Джонна. В ее шкафу вроде бы ничего не изменилось. Все ящики по-прежнему были закрыты и, кажется, не ощутили на себе последствий поспешных сборов. Обойдя весь дом, Дуайт нашел лишь один признак того, что она была здесь, — аптечный шкафчик в ванной. Зеркальная дверца оказалась чуть приоткрытой, а меж тем Дуайт хорошо помнил, что вечером, когда он умывался, она была плотно задвинута.
Он взял пузырек с таблетками от аллергии и прочитал имя врача, выписавшего его. Время приближалось к половине седьмого, и звонить Полу было еще слишком рано. Дуайт оделся, накормил собаку и отправился на улицу.
Прежде чем закрыть входную дверь, он заглянул под камень и обнаружил, что там пусто. Зачем Джонна взяла ключ? Ведь у нее наверняка был свой собственный. Разве что Кэл… но нет: сын, конечно же, разбудил бы его. С другой стороны, ночью мог прийти только кто-то из них — иначе Бандит непременно залаял бы.
В то время, когда они с Джонной были еще женаты, она обычно вешала запасные ключи на гвоздик в шкафу. Аккуратная и педантичная, она делала так и в Германии, и в Арлингтоне. Дуайт провел пальцами по внутренней стороне дверцы шкафа в прихожей и тотчас же наткнулся на гвоздик. Два ключа — и один из них от входной двери. Он повесил оба на свой брелок, а потом сел в машину и медленно поехал по обледеневшим улицам, ища, где бы перекусить.
Обнаружив кафе, которое уже открылось, Дуайт съел пару блинов с сосиской и выпил три чашки некрепкого кофе. Потом притормозил возле аптеки, купил крем для бритья и другие гигиенические принадлежности. К тому времени как он вернулся к дому Джонны, улица уже была посыпана песком.
Дуайт побрился, принял душ и щедро воспользовался только что купленным дезодорантом. Придется спасаться так, пока не появится возможность сменить одежду…
Восемь часов.
Дуайт обнаружил на кухне, рядом с телефоном телефонную книжку. Он переворачивал страницы, пытаясь сообразить, чьи имена принадлежат близким друзьям Джонны.
Восемь пятнадцать.
Слишком рано, чтобы звонить незнакомым людям. Он набрал номер Пола.
— Рэдклиф слушает.
— Привет, Пол. Это Дуайт.
— Я как раз собирался тебе звонить. Я в офисе, читаю старые отчеты. Не хочешь приехать?
— Сейчас буду.
Он прихватил с собой телефонную книжку, в надежде, что Пол поможет ему разобраться в незнакомых именах.
В полицейском участке Пол налил Дуайту чашку крепкого кофе и внимательно выслушал его рассказ о ночных визитерах.
— Знаешь, Дуайт, вчера, когда Джонна уехала с Кэлом, я подумал: может, она просто разозлилась на тебя за что-то. Но чем дальше — тем больше я уверен, что дело тут нечисто. Моя секретарша выросла в Шейсвилле. Ее отец был коронером, так что она хорошо знает все то, о чем в городе предпочитают молчать. Она принесла мне вот это. — Рэдклиф побарабанил пальцами по открытой папке, лежавшей на столе. — Ты ведь знаешь, что отец Джонны застрелился?
Дуайт кивнул.
— Да. Она была еще ребенком. Он чистил оружие, не зная, что оно заряжено, — что-то в этом роде. Верно?
— Такова официальная версия, — кивнул Пол. — Но, может быть, в данном случае следует читать между строк.
Рэдклиф подтолкнул папку к Дуайту. Помимо отчета о вскрытии, здесь было несколько письменных рапортов полицейских, работавших над этим делом почти сорок лет назад.
В полицейском отчете говорилось, что на протяжении многих лет Юстас Шей был подвержен приступам депрессии и наблюдался у врача. Ошибки в бизнесе, приведшие к потере контроля над мебельным производством, очевидно, только усилили эту депрессию.
Дуайт закрыл папку:
— Любопытно. Но я не…
— Ты обратил внимание, какое оружие он использовал?
Дуайт пробежал глазами отчет:
— Старый револьвер системы «кольт».
— Не просто какой-то старый кольт. Это именное оружие Питера Морроу. Он получил его в награду за то, что благодаря своему влиянию сумел уберечь Шейсвилл от ужасов периода Реконструкции. А вдобавок из этого же револьвера в 1931 году застрелился Эдвард Морроу.
— И?
— Моя секретарша рассказывала, что ее отец и тогдашний шеф полиции всячески старались, чтобы этот незначительный факт не попал в официальные бумаги. Когда я узнал об этом, сразу же позвонил директору Дома Морроу.
— Мэйхью? Начальнику Джонны?
Рэдклиф кивнул.
— Револьвер сейчас там. Мэйхью говорит, что он выставлен в постоянной экспозиции, хотя, разумеется, на табличке не написано, что из него когда-либо стреляли.