— Я же сказала, что разгадала сей секрет. Возможно.
— Но, получается, зло не будет уничтожено, а переродится в тебе?
— Неверно. Хотя дух ребёнка суть есть зло, от матери своей он взял частицу духа, и потому таков он. Родившись, он возьмёт от духа моего, и другим станет дитя.
— Что ты будешь с ним делать? — голос паладина дрожал как осиновый лист.
— Я поступлю с ним так, как посчитаю нужным.
— Но ведь он не сможет расти! Моё же семя только затравочным будет.
— Есть иные источники силы, паладин. Перед тобою два пути: создать две смерти и спасти свою страну, или создать две жизни и стать героем Славизема. Легендой станет твоё имя.
— Я… Я всегда… — Алистер громко выдохнул. — Всегда хотел прославиться. Я с самого детства хотел сделать что–то великое, достичь какой–то вершины, но… Но не такой ценой, Мови!
— Тебе сейчас, как и тогда в лесу, пути лишь открываю я. Решать и выбирать тебе.
— Но… Но… Почему всегда такой сложный выбор?!
— Такова жизнь.
Её взгляд устремился в бесконечную даль.
— Ну а ты можешь гарантировать, что это зло никогда больше не вернётся в Славизем?
— Это нет, другое может. Мир таков.
— Эм… А… — мысли словно водопадом обрушились в разум Алистера, и он никак не мог ухватиться за одну из них. — А если мне нужно с тобой… э–э–э…
— Возлечь.
— Возлечь! Да! Нам хватит одного раза или нужно несколько?
Мовиграна сфокусировалась на глазах паладина, тяжёлый взгляд холодных изумрудов впечатал его душу в позвоночник.
— Хватит одного. Я свои циклы подвела так, что сегодня же зачну ребёнка.
— Но… Э… Почему сегодня? У меня есть время на подумать?
— Нет, паладин. Всеволода казнят сегодня ночью, изопьёт крови его ребёнок, что даст ему прибыток силы. Лес следом ширится продолжит. Ружанский замок уже разрушен наполовину, до столицы рукой подать. Ты должен завтра же идти в лес искать дитя, тебе я в этом помогу. Я знаю, как найти Морену. И за мечом твоим тебе советую послать.
— С чего ты взяла, что Всеволода казнят? Ты же слышала, что Тихомир говорил…
Взгляд дикарки не оставлял никаких шансов к апелляциям, Алистер понимал, что она точно знает, где находится Всеволод.
— Но… Почему всё так?.. Почему опять нужно спешить? Мови! Я не знаю… Я не знаю, что делать.
— Решай. Давить не буду.
— Я! Я… Я не знаю, что решить…
Паладин присел на корточки, схватившись за голову.
Дикарка тихо встала с кровати и добавила ароматической смолы в курильницу. Белый фимиам выглядел как божественный выдох, наполняющий комнату своей сущностью.
— Мови, — тихо начал паладин, — мы будем жить вместе?
Мовиграна ждала этот вопрос. Она понимала, что на него придётся дать ответ. Тяжёлый ответ.
— Сожалею, Алистер, но… нет. Такому ребёнку не место в Славиземе.
— А куда ты пойдёшь? — неожиданно для себя, жалобно прозвучал паладин.
— Куда пойду, туда тебе дороги нет. Не спрашивай об этом.
— Но это же какой–то абсурд! Что я получу в итоге?!
— Опять свой эгоизм во главу решений ставишь?
— Нет, но…
— Ты обретёшь жизнь, — перебила женщина, — славу и достаток, увековечишь своё имя как спаситель Славизема.
— Но это не самое главное в моей жизни! Теперь.
— А что же главное?
— Это будет мой ребёнок! Я стану отцом и ты лишишь меня ребёнка?
— Алистер, ты мне снова лжёшь.
— С чего ты взяла?
— Ведь ребёнок на самом деле тебя интересует далеко не в первую очередь.
— Нет! То есть, да! Меня интересует ребёнок, но… Ты! Ты не понимаешь меня. У меня наконец–то стало появляться то, чего я ждал всю свою жизнь!
— Я всё понимаю, Алистер. Имею дать тебе немногое от того, что а́лкает душа твоя.
Паладин задержал дыхание, ожидая ответ на вопрос, который мучает его уже второй месяц.
Женщина подошла к нему и подняла на ноги. Мовиграна взяла лицо ария в свои тёплые, нежные ладони и посмотрела в голубые глаза; душа Алистера была готова вот–вот взорваться, сильная дрожь пробила всё тело.
— Я подарю тебе ночь. Всю. И обещаю, что к утру проснусь с тобою рядом.
— Я… Я… — слезы покатились из глаз паладина. — Я сог–ласен. Я согласен.
Женщина подтянулась на носочках к устам Алистера и коснулась своими горячими губами, высвобождая поцелуй. Душа паладина тотчас растопилась как масло и растеклась как вода, он уже не принадлежал себе.
Паладин начал растёгивать свои ремни, в чём ему помогала дикарка, которая уже научилась ловко справляться с ними. С каждым снятым элементом брони паладин ощущал приближение самого желанного момента в своей жизни, его сердцебиение ускорялось ежеминутно.
Справившись со всеми металлическими частями, Мовиграна стала развязывать шнурки его поддоспешника, а после стянула его вместе с нательной рубахой, оголяя торс ария. Чернеющие синяки на груди возле рук и ключиц бросились в глаза женщины, она остановила свои движения, разглядывая повреждения. Середину груди наискосок пересекал толстый белый шрам.