Мир дрогнул, закручиваясь вокруг нас с Михаилом, незаметной тенью вставшим за моим плечом. Испуганно закричали птицы, слетая с верхушек деревьев или стартуя с облюбованных ими низин. Мелкая живность навострив уши, предпочла скрыться в безопасности тёмной чащобы. Инстинктивно пытаясь оказаться как можно дальше от опасности, под защитой многовековых деревьев.
- Идём? – тяжёлая рука сжала моё плечо, напоминая о том, зачем мы сюда вернулись. И коротко кивнув, я неторопливо зашагала в сторону своего дома.
На который у меня больше не было никаких прав.
Гравий тихо шуршал под ногами, нарушая тяжёлую, тягучую тишину, повисшую в прохладном, утреннем воздухе. В окнах домов, мимо которых мы шли, в административных зданиях, в магазинах – везде горел свет, но никто не спешил выходить, чтобы встретить гостей. И я кожей, всей своей сутью ощущала липкие, полные презрения и ненависти взгляды, пренебрежение и глупую, пустую гордыню за то, что они смогли избавиться от меня.
От слабого, никчёмного зверя, по ошибке зовущегося вожаком.
- Держи себя в руках, - Михаил с каким-то детским любопытством оглядывался по сторонам, мурлыкая себе под нос незатейливую, смешную песенку. От его уверенного, спокойного тона, от той ровной, расходившейся волнами звериной силы, дышать становилось чуть легче.
И я невольно поддавалась его настрою, расправив плечи и сжимая пальцы в кулаки. Чувствуя поддержку, бережно лелея тонкие нити связи между мной и оставшимся в доме Ирландца котёнком и цепко держась за веру в собственную правоту.
Пусть никому кроме меня она и не нужна была.
Наконец, тропинка свернула в сторону, ведя меня мимо небольшой детской площадки. Громкий, отчётливый металлический скрип заставил меня вздрогнуть, вскинуться, бросив на источник этого звука настороженный взгляд. И сбиться с шага, чудом удержав равновесие и готовый сорваться с губ приглушённый рык.
Хрупкая, сутулая фигурка на одной из качелей вздрогнула, но продолжила раскачиваться из стороны в сторону. Сидящая там женщина не подняла голову, прячась за гривой спутанных, тёмных волос и только тихо шептала, то плача, то смеясь, то напевая:
- Тише, малыш… Папа рядом. Папа скоро придёт… Тише, малыш… Ты же сильны, да? Ты должен быть сильным. Иначе он будет рычать. Ты ведь не хочешь, чтобы нам было больно? Тише, малыш…
Наверное, глядя на эту женщину, на члена стаи, на верзверя, беспомощного в своей болезненной слабости, я должна была испытывать жалость. Но в груди колючей змей свернулась брезгливость, пополам с презрением и ненавистью. Потому что мне достаточно было кислого, приторного запаха гнили, исходившего от неё, чтобы понять, кто это.
- Это… - Михаил нахмурился, недовольно нахмурившись и потягивая носом.
- Катрин Джонс, - я криво усмехнулась, покачав головой и отвернувшись от детской площадки, снова зашагав к дому. Невольно зябко передёрнув плечами. – Забавно, как человеческие болячки могут проявиться у истинного верзверя. Синдром «Безумие на двоих», разделённый, выпестованный и бережно лелеемый долгие годы принял чудовищную форму в одной крепкой, любящей паре…
Это действительно было забавно. С определённой точки зрения. Но не тогда, когда я, подвывая от боли и предательства, лихорадочно искала всё, что могло бы помочь мне понять – почему? Почему они так делали? Зачем? Для чего?!
И почему никто, никто не чувствовал этого, не видел, не рассказал?!
Остановившись у начало короткой подъездной дороги к дому, я едва заметно качнула головой, уставившись пристальным взглядом на закрытую входную дверь. Прямо на ней, на широком, деревянном полотне аляповатым узором шли надписи. Повторявшие раз за разом одни и те же слова.
Предатель. Убийца. Трус. Предатель. Убийца. Трус.
- Они не хотели видеть, Редж, - глубокий, бархатный голос Михаила стряхнул с меня минутную слабость и смыл ощущение боли, сжавшее сердце. – Они закрывали глаза, покрывали их и отказывались признавать собственные ошибки. Это их выбор, малышка. А ты…
- А я сделала свой, - упрямо вскинув подбородок, я сделала ещё один глубокий вздох. После чего громко, отчётливо произнесла. – Как формальный член стаи, как формальный её вожак… Я требую собрать всех жителей резервации на совет!
- У убийц ещё есть права? Вот уж не зна-а-ал, - из-за угла дома вышел высокий, худощавый брюнет. Низко сидящие джинсы и голый торс подчёркивали его хищную, опасную грацию.
Он не шёл – скользил, цепко следя за мною взглядом. И остановился в нескольких шагах от меня, показательно слизнув с изящных, длинных пальцев капли свежей крови:
- Наконец-то вы дома… Во-о-ожа-ак.