Закончив «Виденье», спел «Студентку-практикантку», потом «Плачет девочка в автомате».
— Красивые песни, — сказала Ксения. — Последняя жалостливая такая.
Еще бы, на ней я специально слезу пустил. Что, кстати, получилось довольно легко.
— Мы приехали. Выходи.
Оказалось, что мы уже припарковались у тротуара. Выбравшись из машины, я встал около капота и стал ждать, пока Ксения её закроет.
— Пойдем, — закончив, она подала мне руку.
Блин, как дите ведет.
Пока шли по одной из тенистых тропинок, Ксения постоянно выспрашивала у меня про песни. Я старательно отводил вопросы в сторону и, прикалываясь над ней, кричал, когда проходили прохожие: «Мама, ну купи!» На что она уже не обращала внимания.
— А кто это здесь одна гуляет?
Из кустов вышли, покачиваясь, два патлатых дауна лет по двадцать. Отчетливый запах свежего перегара показывал, что они изрядно выпили. Наверняка их потянуло на подвиги из-за этого. Один бросил на меня взгляд, и я молниеносно сунул палец в нос и стал в нем ковыряться, тупо глядя на них.
— Пропустите! — воскликнула Ксения, пытаясь обойти этих павианов.
К сожалению, поблизости никого не было, только вдалеке мелькнула куртка прохожего.
— Не-е, не пропустим, — ухмыльнулся тот же гамадрил, раскинув руки.
Мне это надоело. Отодвинув Ксению в сторону, я принялся закатывать рукава рубашки:
— Так, чмыри, у вас две секунды, пока я не закончу, чтобы свалить.
Бабуины, усмехнувшись, переглянулись, один из них грозно нахмурился и спросил:
— А то что?
— А то вам будет плохо.
Все это как-то отдавало какой-то театральностью, но мне было пофиг.
Говорливый, поигрывая мышцами, направился ко мне. Сжав правую руку в кулак, я звонко шлепнул ей по ладони левой и, нахмурившись, сказал:
— Все, конец вам! — после чего, набрав полные легкие воздуха, заорал: — Милиция-я-я! Грабю-ю-ют! Убиваю-ют!..
— Все, хватит вопить, они уже убежали. — Ксения, с трудом сдерживая смех, стояла рядом. — Ты был очень грозен.
— Конечно, для этого и нужны настоящие мужчины!
— Громко орать?
— И для этого тоже, — немного подумав, ответил я.
В кафе мне принесли большую порцию мороженого (ну страсть у меня к этому лакомству!). Очень большую. Такую большую, что всё не влезло. Остатками тут же завладела Ксения и принялась издеваться: зачерпнёт немного ложечкой и облизывает её, как… В общем, очень уж сексуально. И ещё глазами при этом насмешливо стреляет в мою сторону.
Громко икнув от полноты чувств, я слез со стула и пояснил:
— Я это… Ик. Туда… Ик. Короче, ща приду. Ик, — после чего быстро засеменил в туалет.
Выходя из общественного туалета с блаженной улыбкой на лице, увидел шагающих по тропинке к кафе двух знакомых милиционеров, а с ними… Оба-на! Те два черномордых лангура, бредущие с печально опущенными головами.
Тогда мой крик был услышан, и через минуту к нам с параллельной тропинки выскочили двое милиционеров и активно закрутили головами. Один из них, с лычками сержанта, на ходу спросил:
— Кто кричал?
— Она!
— Он! — одновременно показали мы друг на друга. Ксения бросила на меня свирепый взгляд.
— Ну ладно, я кричал, — поднял я руку. И вопросительно посмотрел на Ксению, всем своим видом показывая, что из меня слова и клещами не вытащить. Ксения не сплоховала и рассказала почти всю правду, с незначительными изменениями. Показав, куда хулиганы побежали и откуда вышли, мы отправились в кафе, сообщив милиционерам, где будем находиться.
И сейчас обеих макак вели к нам на опознание.
Приметив, где они скрылись за кустами, бросился напрямик, срезав путь по газону, и выскочил на тропинку прямо перед носом обеих мартышек, что заставило их вздрогнуть и остановиться. Уперев руки в бока, выпятив челюсть и с презрением окинув их взглядом, я сказал:
— Ну что… ик. Тупиковая ветвь… ик… развития, поймали вас? Если бы вы по… ик… пались мне раньше, то я бы ва… ик… с на куски пор… и-ик-к… вал!
Последний «ик» оказался особенно громким, и если до этого по мере моей речи улыбки милиционеров становились все шире и шире, то здесь они рассмеялись.
Свирепо посмотрев на усмехнувшегося за компанию говорливого, подошел и с силой врезал носком ботинка ему по щиколотке. Я знал, куда следует бить, и поэтому обезьян, взвыв от боли, упал на тропинку и стал стонать, держась за пострадавшее место.