Но не успела сойти с его лица тень грустной улыбки, как раздался стук в дверь. Конечно, это стучалась она – Госпожа Судьба, пришедшая вызволять нашего героя из пут апатии и разочарованности. И он, растрепанный, помятый, поникший, да еще и с куриным трупиком в руке, пошел отворять дверь, еще не зная, что шаг к ней – это первый шаг к изменению всей его жизни.
В дверях, бодрая и полная сил, несмотря на раннее утро, стояла его соседка Домна. У нее недавно случилось большое горе – дочка собралась замуж. Ну, вернее, это была, конечно, радость, а само-то горе сидело в животе у невесты, и пока оно не выперло наружу, Домна хлопотала о скорейшей свадьбе.
Будущий счастливый жених хорошо знал характер Домны, и поэтому мысль отказаться от женитьбы ему просто не могла прийти в голову. Узнав о радости, которая его ожидает, и, будучи человеком неглупым, он безропотно прислал сватов еще до того, как пообщался на эту тему с потенциальной тещей. Это спасло ему если не жизнь, то здоровье, нервы и клок волос из его густой шевелюры. Правда, встретила его Домна без восторга и объятий, но и без ненависти, а вернее сказать, с какой-то ласковой обреченностью, мол, я бы, конечно, хотела заиметь зятя посолиднее, но раз все так сложилось, сойдешь и ты.
Сговорились, назначили день свадьбы, сшили невесте несколько нарядов – для девичника, для венчания, для пира. Домна просто на куски разрывалась, чтобы у ее дочки все было не хуже, чем у людей.
-Да ты, никак, еще спишь?! – поразилась она, увидев Егора.
Сама Домна вставала с петухами и работала до темна без передышки, как батарейка Энерджайзер, и поэтому искренне не понимала людей, которые могли проспать рассвет.
-Нечего, нечего! – командовала она, вышагивая по его горнице. – Много спать вредно. А это что у тебя? Последняя курица? Ах, ну какой ты хозяин, Егор! Ведь молодой мужик, здоровый, неглупый. Пора тебе всю дурь из головы выбросить да взяться всерьез за хозяйство. – Домна всегда лучше других знала, что им следует делать. – Крышу когда перекрывать будешь?
Егор безразлично пожал плечами и куриный трупик в его руке махнул ножками. Но Домна уже забыла про Егорову крышу и сосредоточенно озиралась по сторонам.
-У тебя посуда-то есть? Посуда нужна мне, миски большие, ложки, вот кувшин тоже возьму. Свадьба у нас через три дня. Грушку замуж отдаю. Слыхал, небось?
-Нет, не слыхал. За Степана? Поздравляю. Через три дня? – Егор пытался удивиться тому, о чем давно уже знала вся деревня.
-Они давно собирались, - Домна покосилась на Егора – может, еще не знает? Он по всей деревне славился тем, что умудрялся все новости, даже те, что были у него под носом, узнавать последним. И Егор изо всех сил старался ее не разочаровать, изображая на лице удивление.
- Лавки я у тебя тоже заберу. Ты приходи, не забудь. Рубаха-то чистая у тебя есть? Всех уже пригласила. Даже Неждана, чтоб ему пусто было. А то сглазит еще, колдун проклятый. Да! Чугунок у тебя есть большой? Уж помоги по-соседски, а мы в долгу не останемся. Одна у меня дочка, и вот такая радость. Ну, спасибо тебе. Еще что надо будет, я забегу или Алешку пришлю, - Домна не дала Егору вымолвить ни слова, сама нашла у него все, что ей было нужно, сама ответила на все вопросы, которые ему задавала, дала напоследок несколько ценных советов насчет крыши, курицы и починки лопаты, которая случайно попалась ей под ноги на дворе, и с этим распрощалась.
Егору не хотелось идти на свадьбу. Он не любил шумные многолюдные сборища, на которых всегда чувствовал себя неуютно. Но не прийти - значило обидеть хозяйку, да и дома, где после нашествия Домны с домочадцами не осталось не только посуды и лавок, но даже полотенец и свечей, было очень неуютно и тоскливо. Кроме того, Егора неудержимо влекла вкусная дармовая еда. После смерти матери он питался как попало, а Домнины кушанья славились на всю деревню.
Егор появился у Домны поздно, когда свадебный пир был уже в самом разгаре. Основная масса гостей тусовалась на улице. Егор прошел сквозь пеструю толпу, с кем-то поздоровался, кому-то пожал руку, с кем-то даже поцеловался, помахал рукой стоявшей в стороне Натахе, ответил кивком на приветливую улыбку брата Матвея, танцевавшего с красивой девушкой, и быстренько просочился в дом. В горнице, где были накрыты столы, почти никого не было: несколько баб с Домной во главе хлопотали вокруг стола, пьяный мужик спал под лавкой да молодые, уставшие и голодные, уныло торчали во главе стола, глотая слюни и мечтая поскорее уйти в спальню, где им можно будет поесть. Невеста была бледна и, судя по лицу, подумывала о том, не упасть ли ей в обморок. Егор, как полагается, подошел с дежурными поздравлениями, получил в ответ дежурные благодарности и две вымученные гримасы, означавшие улыбки, и подумал, что меньше всего хотел бы сейчас оказаться на месте счастливых новобрачных. После этого ни он, ни молодые не знали уже, что им делать дальше. Но тут, к счастью, на него налетела Домна, энергии которой хватило бы еще на сотню человек, отругала за то, что так припозднился и усадила за стол, что, собственно ему и было надо.
После третьей чарки вина, сдобренной хорошей закуской, ему уже не хотелось домой, даже наоборот – неудержимо потянуло пообщаться с народом, который не заставил себя долго ждать – проголодавшиеся на свежем воздухе гости возвращались к столу. К Егору подсел его брат, раскрасневшийся от танцев и вина. Матвей сильно похорошел за последнее время: седина, чуть тронувшая его виски, выгодно оттеняла большие карие глаза, мускулы на плечах окрепли и налились сталью, а его манера отбрасывать рукой прядь волос со лба приводила всех женщин в такое возбуждение, что его жена стала стягивать ему волосы повязкой, дабы не вводить во грех своих неудачливых соперниц.
-Как жизнь, братушка? Давно не виделись, - ласково улыбнулся Матвей, наливая, - Маша недавно спрашивала, что, мол, Егор не заходит? Все дома сидишь?
Егор неопределенно качнул плечами – он, как и все, кому нечего было рассказать, не любил разговоры о себе. Но Матвей, как и все, кому было, что рассказать, этого замечать не хотел и со смаком принялся перечислять свои достижения: красавица-жена недавно подарила ему второго ребенка, дом он заново отремонтировал и пристроил к нему еще несколько комнат, урожай в этом году был знатный, часть даже продали, причем очень выгодно, а деньги отложили. Каждое его слово падало Егору на сердце, словно капля расплавленного воска на кожу, и он даже незаметно морщился, как от боли.
Но на его счастье Матвеев рассказ вдруг прервала громкая плясовая музыка с улицы. Часть гостей, торопливо вытирая рты, бросилась во двор, и Егор, получив удобный предлог избавиться от брата, последовал их примеру.
На лужайке возле дома музыканты устроили настоящий вертеп. Грохот стоял невообразимый, инструменты звенели, трещали, стучали так, что казалось, вот-вот разлетятся в щепки, никто не стоял на месте, даже древние старухи пытались делать какие-то телодвижения, напоминающие танцевальные. В центре кружились несколько незнакомых Егору девок (на свадьбу всегда, как мухи на мед, слеталась молодежь из окрестных деревень). Одна из них танцевала так отчаянно, будто под ногами у нее была сама геенна огненная. Казалось, она не видела ничего вокруг, глаза ее были полузакрыты, а щеки полыхали огнем. Это было так странно, что на нее уже стали обращать внимание, но посреди танца она вдруг остановилась, схватилась руками за голову и, словно что-то испугавшись, опрометью выбежала из круга. Егор только заметил, как при взмахе ее руки что-то блеснуло и упало на траву. Он приблизился и увидел на земле дешевый браслет. Первой его мыслью было – вернуть вещь хозяйке, но когда он поднял браслет, девушка уже исчезла. Он побродил вокруг дома, повертел в руках находку и сунул ее в карман (не обратно же бросать).