А плясовая меж тем звенела еще веселее. Последние гости вышли на поляну, не в силах усидеть в избе. Раскрасневшуюся Домну с явным удовольствием на хитрой конопатой роже кружил рыжий дружка, который еще до венчания успел так набраться, что полез целоваться к невесте – еле оторвали. Матвей подхватил сразу двух девок и, судя по тому, как они ели его глазами, это был не предел. А над всей толпой, как колокольня среди города, возвышалась голова скорняковой Натахи, которая, несмотря на стеснительность, тоже не смогла устоять в стороне и теперь топала, будто вбивая ногами невидимые гвозди. Благодаря своему росту она имела возможность видеть всех на поляне и быстро сфотографировала Егора, который, в общем-то, и был главным объектом ее охоты, но тот каким-то боковым зрением вовремя углядел опасность и начал потихоньку ретироваться.
Ему бы, вероятно, удалось благополучно улизнуть, если бы на полпути его не перехватил его приятель Глум.
-Егор. Егор!! – вцепился тот ему в рукав. – Сколько лет, сколько зим! А я уж думал, ты не придешь. На венчании не был…
-Глумушка, - взмолился Егор, - не сейчас.
Но, оглянувшись, он понял, что пути к отступлению отрезаны. Раздвигая толпу, как корабль волны, к нему неумолимо приближалась Натаха. Она держала его своим взглядом, как удав кролика. Бежать было поздно. Егор вздохнул и с широкой улыбкой поплелся навстречу:
-Наташенька, а я несколько раз хотел подойти к тебе, да все то ты с кем-то была занята, то меня кто-то отвлекал.
-Сережку потеряла, - ни к селу ни к городу сообщила Натаха в ответ, - не видел?
-Сережку не видел, - Егор обрадовался, что появилась безопасная тема для разговора, - зато браслет нашел. Гляди.
Он извлек из кармана свою находку. Натаха потрогала браслет, но интереса не проявила.
-Ума не приложу, что мне с ним делать. Хочешь, тебе подарю?
-Не, - испугалась девушка. – Хозяйка найдется, скажет – украла.
-А мне-то его куда девать? – Егор со вздохом отправил вещицу обратно в карман.
Натаха ковыряла носком землю, постреливая в Егора глазами, и явно ждала от него каких-то слов. Положение становилось опасным, но судьба вторично за этот вечер спасла его от неприятного разговора. Из избы раздались крики, а вслед за криками на улицу выскочила толстая девка с вытаращенными глазами и, прокричав: «Ой, что деется, что деется!», вновь скрылась в избе. Заинтригованная публика, почуяв новое интересное развлечение, дружно хлынула за ней. Поток подхватил Егора с Натахой, стоящих недалеко от двери, и не успели они опомниться, как очутились в горнице, где за столом друг напротив друга сидели два мужика.
Увидев первого, Егор, не отличавшийся храбростью, стал озираться в поисках выхода, но жаждущие зрелища односельчане плотно окружили его со всех сторон, и выбраться из этой толпы не было никакой возможности.
А причина поведения Егора была проста – испугавший его человек – кузнец Неждан – был колдуном. Все это знали, все боялись его не меньше Егора, но даже страх не мог пересилить всеобщее любопытство.
Неждан, широкоплечий бородатый мужик, сосредоточенно стучал большой кружкой по столу, выплескивая ее содержимое, а его черноглазый взлохмаченный собеседник, которого Егор видел впервые, подпрыгивая на месте, повизгивал:
-Нет, нет. Никогда не бывать этому. Это все пустая похвальба.
Услышав эти слова, Неждан оставил в покое кружку и, не поднимая глаз, выдвинул в сторону черноглазого свою широкую, как лопата, длань:
-Спорим?
Тот запрыгал еще чаще:
-А что? Думаешь, я испугаюсь? – и вложил в Нежданову лопату свою суковатую ручонку. Егор, замирая от предчувствия чего-то ужасного, подтянул к себе оказавшегося рядом Глума:
-Кто это?
-Это колдун из Нижних Топей, - с готовностью зашептал Егору в ухо его приятель. – Как оказался на свадьбе – понятия не имею. До этого его никто не видел. А тут вдруг пристал к Неждану, давай, мол, выясним, кто сильнее. Тот от него, дурака, отмахивался, отмахивался, как от мухи, да видно он его все же достал… Я боюсь, как бы они друг дружку не переубивали.
Тем временем лохматый нижнетопский колдун налил в рюмку вина, пошептал над ней и поставил перед Нежданом:
-Пей.
Неждан, не медля ни секунды, схватил рюмку и опрокинул себе в рот. В наступившей гробовой тишине какая-то баба вдруг прошептала: «Ой, мамочки». После чего изумленные зрители увидели, как из нежданова рта один за другим стали высыпаться зубы. Все дружно ахнули. Один только Неждан остался спокоен. Он невозмутимо выплюнул последний зуб, пододвинул к себе бутылку, налил вина в рюмку и молча поставил ее перед соперником.
Нижнетопский, гордый своим успехом, огляделся вокруг, но, поймав только настороженные взгляды, несколько сник и рюмку принял с опаской, а перед тем как выпить, долго шевелил губами, нашептывая заговор.
Несколько десятков пар глаз неотрывно следили за тем, как он медленно пил и все же потом никто не мог объяснить, как он оказался висящим на потолке вверх ногами. Он бился и рвался, выкрикивал всевозможные проклятия, пытаясь отклеить ноги от потолочной балки, но все тщетно. Наконец, выбившись из сил, запросил пощады.
Неждан, сидевший за столом с таким видом, будто все происходящее его абсолютно не касалось, встал только тогда, когда черноглазый колдун совсем охрип от крика. Подошед к своему неудачливому сопернику, он тихо и серьезно спросил:
-Чего тебе?
-Сними меня, - выдохнул красный с натуги колдун.
-Чего?
-Сними … меня, - нижнетопский уже почти стонал.
-Снять? – Неждан подумал. – А зубы мои кто вставлять будет?
-Дайте рюмку.
Ему прямо под потолок поднесли рюмку и после того, как он опять что-то нашептал в нее, почтительно передали Неждану. Тот, не спеша, сложил в нее свои зубы и выпил. Потом провел пальцем по зубам - они стояли на месте, будто с ними ничего и не случалось, и, удовлетворенно усмехнувшись в бороду, потянулся за новой рюмкой. Как удалось выпить вино бедному, подвешенному за ноги колдуну, который уже почти терял сознание, известно только ему одному, но с последним глотком он, наконец, обрушился вниз, где его долго потом приводили в себя. А Неждан сразу же ушел, ни разу не оглянувшись и не обращая внимания на почтительные и в то же время враждебные взгляды расступающихся перед ним односельчан.
Постепенно начало смеркаться, а свадьба достигла той стадии, когда все друг друга уже не только уважают, но и любят. Настала пора вести молодых в спальню. Провожать их отправились все, кто еще мог самостоятельно передвигаться. Кто-то пел, кто-то выкрикивал пожелания. Тщедушный мужичонка, ряженный в женское платье, попытался сплясать, но, запутавшись в собственных ногах, завалился прямо перед женихом и невестой, которые просто перешагнули через него, как через бревно. Толстую красную тетку, стоявшую на пути и почему-то громко рыдавшую, обогнули, словно столб, а пьяного вдрызг дружку, разлегшегося на супружеском ложе и требовавшего выкуп, попросту выкинули в окно в палисадник, где он и проспал благополучно до утра.
Когда за молодыми захлопнулась дверь спальни, веселье стало постепенно затухать. Часть гостей уже спала вповалку на полу, лавках, столе – где придется, часть отправилась по домам. Остались только самые стойкие и неугомонные, но их было немного, и бабы, убиравшие со стола, совсем не обращали на них внимания, передвигая их, словно мебель, от которой те и вправду отличались только тем, что временами издавали какие-то звуки.
Егор ушел вместе с братом, который почти никогда не пьянел. Матвей твердо шел впереди, с удовольствием вдыхая могучей грудью прохладный ночной воздух, и ни разу не сбился с курса, тогда как Егор, волочащийся сзади, никак не мог выбрать нужное направление и то и дело обнаруживал себя то в кустах, то возле чьего-то забора. Но все же есть, наверное, какое-то божество, охраняющее пьяных, оно-то и помогло Егору благополучно добраться до дома, не заблудиться и не сломать шею после того, как Матвей свернул к своему дому и его спина перестала быть путеводной звездой во мраке.