В общем, забавные попутчики попались, весёлые, простодушные: они тут же помирились, заулыбались и даже неловко обнялись. Зарубин не пожалел, что нарушил своё правило дорожного одиночества и прихватил голосующих на дороге. Вставив пластмассовые челюсти почти даром, они теперь сияли хищными улыбками, словно американцы, и без умолку, перебивая друг друга, рассказывали совершенно невероятные истории. Послушать — так Зарубин попал в сказку, в волшебный, но почему-то опустевший рай, в заколдованный лес, где ничего, кроме чудес, теперь уже не творится.
Как ни спешили, как ни срезали углы и петли по прямицам, на паром всё-таки опоздали. Скособоченный ржавый понтон стоял у причала на другом берегу уже без катера, ушедшего куда-то вверх по реке: ещё отражённые полны и пенный кильватерный след не успели выгладиться на тёмной воде и дым от выхлопной трубы реял в вечернем воздухе. Попутчик надеялся догнать, побежал берегом за поворот и даже там что-то кричал, но вернулся раздосадованным и только руками хлопал. Паром был частный, фермера Дракони, сама переправа нелегальной, поэтому паромщик никаких графиков не соблюдал, переправил молоковоз после вечерней дойки, отцепился от понтона и уплыл домой. К тому же был уже пьяный, поскольку днём наверняка перевозил за реку городских грибников и ягодников, а у него строгий тариф — сто граммов с колеса, — и вот уже лет пятнадцать не меняется. Мост через Пижму был, но пришлось бы делать крюк километров восемьдесят по разбитым просёлкам, чтобы приехать опять сюда же.
Сам Зарубин никуда не торопился, и ночёвка на берегу была в удовольствие, тем паче вечер был без дождя, хоть и влажный, однако у костра терпимо, палатки ставить не придётся. А после четырнадцати часов за рулём никакого снотворного не надо. Спешили попутчики, ибо ночевать в каких-то двадцати верстах от своего дома обидно. И хоть семеро по лавкам у них не сидело, скотины пока не держали, всё равно переживали, потому как дочка должна была с практики приехать на краткосрочные каникулы — картошку копать. Ещё переживали, урожай погниёт в земле: две недели висят над головой моросящие дожди, хорошо, у них песок, а у кого суглинок — в огород не могут зайти, тонут, будто в Дорийском болоте. Оказавшись на берегу возле парома, они посожалели, что опоздали, но как люди местные и привычные ко всему, тут же развели костёр, достали какую-то провизию и принялись дружно готовить ужин.
А Зарубин, разминая тело, прихватил бинокль и пошёл тропинкой воль реки, испытывая редкое ощущение блаженства и какой-то ребячьей радости от того, что вчерашняя кабинетная мечта сбылась самым чудесным образом. Даже искупаться захотелось, тем более вода показалась тёплой, ещё не осенней, но берега глинистые, топкие. Подыскивая удобное место, он ушёл за полкилометра от парома и увидел целый лес деревянных свай с обеих берегов: в колхозные времена тут явно был мост, который восстанавливали после каждого половодья. А посередине торчал высокий бревенчатый сруб — мостовая опора, пережившая десятки вёсен и изглоданная льдом. Лучше нырялки не найти, и внизу глубина большая, воду пучит. Зарубин уже прикинул, как можно по уцелевшим балкам перебраться на сруб, но вдруг увидел высокого человека на верху: место было занято. Он стоял на краю, смотрел в бегущую воду, не замечая ничего вокруг, и всё бы ничего, но при этом выглядел как сказочный Дед Мороз. Сначала подумал, это от баек попутчиков блазнится, однако вскинул бинокль — нет, натуральный! Синяя шуба с белым меховым стоячим воротом, боярская шапка и в руках не простая палка — посох, обмотанный чем-то блестящим! Только этот новогодний костюм весь пожёван, затаскан, видно, даже вата торчит из дыр. И не хватает белой бороды: вместо неё торчит настоящая, окладистая и чёрная. И на вид примерно ровесник, лет сорока...
Когда Зарубин въезжал в Вологодскую область, видел дорожный транспарант «Родина Деда Мороза» и особого внимания на это не обратил, мало ли вдоль дороги глупой рекламы? Но сейчас вспомнил и на минуту оторопел. Что за представление? Откуда взялся, если до Нового года далеко, на улице середина сентября? С прошлого загулял? И почему этот ряженый у переправы? Специально выставили на пути, чтоб напустить мистического тумана? Однако никто не знал, что Зарубин здесь поедет, свернуть на дорогу с паромом посоветовали попутчики, чтобы не наматывать лишние километры через мост...