Глядя в глаза Домова, он видел в них свою жизнь. А ведь у него хороший, блин, диплом! Да и работа приличная. Девушкам он нравится. И отец деньги регулярно присылает…
Да вот только нужно ли это все тому телу, что лежит бездыханное на грязной мусорной площадке с воткнутой в его шею старой антенной?!
«Знаешь, Толик, я, наверное, ненормальный, — говорил Тоша сегодня вечером, сидя за стойкой бара „Жемчужина“ и поглощая одно виски за другим. — Я всегда так хотел одиночества, лишь о нем и мечтал, но стоило только ей появиться, и единственным моим желанием стало, чтобы она была рядом!»
«Знаешь, Домов, — отвечал ему бармен, услужливо подливая в его бокал новую порцию. — Это как раз доказывает, что ты совершенно нормальный!»
— Я нормальный? — спросил Антон тишину. — Хм… с чем с чем, а с этим ты, дружок, точно ошибся…
Домов коварно улыбнулся.
Он шел по ночным пустым улицам, слушая свои шаги, зная, что его демоны удовлетворены на сегодня и что никто не следует за ним.
И тьма улыбалась ему, и он улыбался ей в ответ и, принимая ее, вновь чувствовал себя по-настоящему живым…
НЕ ЛУЧШИЙ ЧЕЛОВЕК ДЛЯ ЗНАКОМСТВА…
Это был слишком идеальный день. Слишком теплый, слишком солнечный, слишком спокойный и слишком размеренный, чтобы агентство не потревожило Тошу в самом апогее ленной неги.
Придя в себя и вновь наслаждаясь человеческим одиночеством, пролеживая и так очевидные впадины на любимом диване, он уже было решил, что совершенно не расстроится, если Наталья Осиповна не позвонит, как обещала, но, увы, на сей раз она не обманула.
Проклиная все на свете, Антон сполз со своего единственного друга, натянул старые потрепанные джинсы, кинул кошке кусок колбасы, отхлебнул уже давно остывшего чая, помолился о том, чтобы ничто не задержало его в дороге, и отправился на работу.
По пути он встретил и Машку, и Толика, и уже лысого юного Сережку, программиста из соседней квартиры, и даже дядю Колю с собутыльниками. Кто бы мог подумать, что шесть сорок вечера четверга это столь оживленный час пик! Потратив лишних полчаса на разговоры, глупые упреки, отговорки, старание держаться подальше от собеседника, дабы не вызвать не нужных никому возлияний, и достаточно быструю победную партию в уличные шахматы, Антон наконец-то смог вырваться из маленьких, но чрезвычайно цепких объятий своего двора.
Шагая настолько быстро, насколько вообще позволяли его крепкие длинные ноги, он раздумывал над тем, как удивителен этот тесный мирок, заключенный между тремя невысокими домами. Словно единый организм, состоящий из отдельных клеток, столь непохожих и неподходящих, он все же был неразгаданно сплоченным и необъяснимо основательным. Таким, что даже он, странный парнишка, в сущности не желающий ровным счетом никакого общения, все равно был втянут в него, словно зыбучим песком, и погружался все ниже и ниже во всевидящие и всезнающие социальные путы соседства.
Наконец, пересекши тополиную аллею, Тоха очутился у работы. Несмотря на то что волнительный мандраж был незнаком ему в принципе, он все-таки ощутил нечто тревожащее в груди, когда, поднимаясь по лестнице, начал гадать, что же именно могла поведать ему главный бухгалтер «Документ-Сервис».
Уже проходя в коридор, ведущий в его фирму, Антон чуть не столкнулся нос к носу с чрезвычайно целеустремленным молодым человеком. Тоша никогда прежде не видел его, и в виде незнакомца не было ничего такого странного, что могло бы привлечь чье-то внимание, и все же на секунду Антону показалось, что его тело словно пронзило разрядом. Он остановился в недоумении, оглядывая причину задержки своими глубокими черными глазами. Парень тоже уставился на него, и в его светло-серых, практически бесцветных глазах, несомненно горел огонек того же интереса.
Незнакомец улыбнулся идеальной улыбкой, которой так любят кормить зрителей с телеэкрана, отчего на его щеках заиграли милые ямочки. «Пижон!» — пронеслось в голове у Антона, и он с кривой усмешкой отметил педантично отглаженный дорогой костюм, словно с иголочки, и русую шевелюру, уложенную волосок к волоску. Пареньку, видимо, тоже был не по вкусу парад Тоши, ибо вид старых протертых штанов и серой кофты, с пятном прямо посередине живота, явно вызывал у него раздражение. «Пижон!» — повторил Антон еще более презрительно, и вдруг услышал очевидный ответ незнакомца: «Бродяга!»
Тоху передернуло. И дело было вовсе не в том, что он мог обидеться на это оскорбительное суждение — ему было абсолютно наплевать на мнение окружающих. И не в том, что, возможно, он и не заметил, как вслух описал этого денди, — подобная оплошность никогда не поставила бы его в неловкое положение… Дело было в том, что он отчетливо слышал это слово, хотя был абсолютно уверен, что незнакомец ничего не говорил.