Рядом с Антоном чавкала кошка. Она была рада, что ее наконец-то выпустили из машины, в которой так быстро кончался воздух, прогреваясь там до состояния чуть ли не пара. Все, что волновало ее сейчас, — это колбаса, и хотя она чувствовала, что хозяина что-то гложет — не зря же он резко, будто застопорившись на одном месте, чешет ей хвост! — но не могла понять, что может волновать, когда так тихо, тепло и рядом пища, пусть и не восхитительная, но вполне терпимая.
Прошел час. Одиночество вернуло Антону способность ощущать окружение. Избавившись от собеседников, он вновь смог насладиться спокойствием. И это спокойствие постепенно заменяло в нем все тревоги. Как и всегда. По истечении времени не так уже сильно он ненавидел Григорьева, не так уже жаждал спасти Таню. Вновь лишь одно желание стало в нем превалировать — оказаться дома, лечь на диван и глядеть через простыню на силуэты на потолке…
Тоша и сам не понял, как это произошло. Но вот он почувствовал взгляд. Тот самый — тяжелый, стремительный. И вот он уже на корточках на асфальте, а в скамейке дырка от пули. И кошка под мышкой рвется бежать.
«Какого…» — только и успел подумать Домов, как тот, кто потревожил его, появился. Незнакомец кинулся к нему, вновь выстрелив, но благодаря прекрасной Тошиной реакции вновь промахнулся.
Не выпуская кошку из левой руки, Антон прыгнул в сторону нападавшего. Раз, и пистолет уже у его ног, а нарушитель спокойствия схвачен без шанса вырваться самому. Домов оглядел его. Мальчишка совсем. Лет двадцати, не больше. Лицо с выраженными восточными чертами, и такое же открытое, как большинство из подобных.
— Что это значит? — спросил Антон свойственным ему повелительным тоном.
— Я убью тебя! — прошипел паренек. — Мерзкое создание!
— Теперь уже вряд ли, — засомневался Тоша.
— Что бы ты со мной ни сделал, я все равно… все равно…
— Все равно — что? — Антон быстрым движением кинул кошку на землю, а затем надавил на болевую точку жертвы. — Поверь, мне и напрягаться не нужно, чтобы ты навсегда перестал рыпаться.
— Да, все вы такие! — с ненавистью прокричал парень. — Можешь что угодно делать! Тебе ясно?!
— Я тебя плохо понимаю. Ты нормальный вообще?
— Я-то — да. Это ты ненормальный! Мерзкий монстр!
Домов удивленно приподнял брови. О чем говорит этот странный человек? Тоше захотелось получше разглядеть его, и он отпустил свою жертву. Конечно, он не опасался, что тот и правда может причинить ему вред!
Паренек хотел было схватить пистолет, но Антон опередил его. Он покачал головой.
— Тебе это не нужно, — сказал Домов. — Ты явно не умеешь с ним обращаться.
— Я убью тебя!
— Что ты все твердишь одно и то же? Нетрудно догадаться, что этого ты не сделаешь, если я не позволю.
Нападавший глядел исподлобья, он тяжело дышал, и лицо его было малиновым. То ли от физического перенапряжения, то ли от бурливших в нем эмоций.
— Теперь ты мне быстро ответишь, что тебе от меня нужно, или умрешь, — сказал Антон спокойно. Рядом с этим юным вулканом эмоций это выглядело даже ненормально.
— Мне нужно, чтобы ты сдох!
— Да, — Домов почесал в затылке и пожал плечами, как бы признаваясь в собственной ошибке. — К этому выводу я мог бы прийти и сам. Что ж, тогда мне ничего не остается, как просто…
— Вы не должны существовать! Вы зло! Вы убили мою мать!
Домов остановился.
— Говоря «вы» — что ты имеешь в виду, мальчик?
— Я имею в виду детей богов смерти! Таких, как ты!
— Значит, твоя мать погибла при родах. И то, что она родила, было чадом одного из семи судей, — Антон потянулся.