Тоша пошел к кабинету Натальи Осиповны.
— Спасибо еще раз, Антон Владимирович! — крикнула вслед Таня.
Антон просто улыбнулся. «Странно, — думал он. — Такая робкая, но такая сильная… Или возможно… Да, наверное, так».
— Сколько можно ждать? — строго сказала Наталья Осиповна, когда Домов зашел в кабинет.
— Я не умею летать, а в транспорте я не езжу, — спокойно сказал Антон.
— Это правильно, — точно таким же голосом продолжала «его босс». — Но что вы устроили в лифте?
— Я устал.
— Это не повод. Но хватит об этом. Вот новое задание, — она протянула конверт.
Антон раскрыл его и быстро прочитал.
— Пожелания? — спросил он.
— Тихо. Обыденно. Незаметно. И главное — не так, как в прошлый раз! Вам ясно, надеюсь, — ответила Наталья Осиповна.
— Можно узнать причину?
— Нет. Все, что вам нужно знать, это только то, что она из «О-Би-Пи».
— Ясно, — ответил Антон и вышел.
Недалеко от двери стояла Таня и как будто говорила по телефону. Антон прислушался. Из трубки доносились короткие гудки. Домов повернулся и вышел.
Ровно в десять часов вечера Галина Митлинова вышла из ювелирного магазина. Сегодня стояла прекрасная погода, и день был отличный, но у нее с утра жутко болел живот. И болел-то как-то странно — не как обычно. Боль была острой, будто кто-то пырнул беднягу ножом. Ни дорогостоящие таблетки, ни незапланированный поход к массажисту не принесли никакого результата. Проклятые шарлатаны годны только на то, чтобы вытягивать из людей деньги!
Галина села в машину и направилась домой. С удовольствием рассматривая новое кольцо на руке, она неслась вперед. Ее чистенькая «Инфинити» шла по пустым улицам мягко и бесшумно.
Вдруг на одном из светофоров дверь открылась и в машину сел мужчина. Он был одет, словно уличный мальчишка, — ободранные джинсы, старые кроссовки, на лицо надвинут капюшон серой потрепанной кофты.
— Вы что? С ума сошли?! — сначала вскрикнула Галина, но вдруг страх и боль усилились.
— Уже зеленый, — сказал человек, не поднимая головы.
Галина, не осознавая что делает, нажала на педаль газа. Руки указывали путь машине, будто подчиняясь чьей-то чужой воле, вскоре она и незнакомец оказались на площади, около особняка Галины, недавно подаренного ей новым ухажером. Они вышли из машины. Женщина хотела броситься бежать, но ноги ее не слушались. Она чувствовала только одно — боль и страх. Только это.
— Я знаю, кто ты, — сказала она, всхлипывая.
— Это делает задачу легче. Тогда ты, конечно, догадываешься, зачем я здесь? — сказал человек и поднял голову.
Галина содрогнулась, вглядевшись в его жуткие черные глаза.
— Почему? — плакала она. — Я?
— Ты знаешь, — ответил человек. — Давай все будет тихо.
Он достал из кармана кинжал с удивительно красивой черно-стальной рукоятью, на которой переплетались непонятные символы и узоры, блеснувший в неярком свете многочисленными царапинами, и подошел к Галине. Та, закрыв глаза, плакала и умоляла пощадить, хотя и понимала, что этого не будет.
— Сколько раз ты отказывала в подобных просьбах сама? — услышала она мягкий голос прямо около самого уха и почувствовала, как мнимая боль гармонично сошлась с настоящей — кинжал вошел точно в то место на животе, где у Галины болело весь день.
Женщина чуть слышно вскрикнула, но это был скорее возглас удивления, чем страдания.
Человек бережно положил ее на траву и взял за руку. Галина не понимала, отчего страх и боль будто испарились, отчего эти жуткие глаза вдруг перестали быть средоточием вселенского зла… Она чувствовала только покой. Покой, какого никогда не было в ее жизни.
Она знала, что тот, кто держит ее за руку, ее убийца. И она знала, что должна ненавидеть его, но отчего-то женщина этого не могла. Рядом с ним ей было тепло и хорошо. Рядом с ним она словно очищалась, заново перерождалась, и былая жизнь, наивная, детская и давно позабытая, вновь пульсировала в ее теле. Таком измененном, перемазанном кремами, переделанном хирургами, облапанном тысячами рук, не запомнившихся и пустых фигур…
— Моя душа… прогнила насквозь… но я… я хочу… — слова Митлиновой срывались, переходя в сипение. — Я хочу раствориться в тебе… хочу отдать тебе свою душу… ты примешь ее?
Человек глядел неотрывно, как последнее дыхание выходит из этой женщины, но она все еще не сдавалась, желая услышать ответ.
— Ты… помолишься… за меня?
— Я не знаю ни одной молитвы, — простодушно признался убийца.
— Обещай… обещай, что помолишься за мою душу…