Домов повернулся и сделал шаг к своей цели, но тот быстро поднял скрытую до этого руку, в которой что-то блеснуло, и Антон почувствовал, как резкая боль прорезала правый бок. Чуть отшатнувшись от пущенной в него пули, Тоша, пребывая в том самом состоянии аффекта, который всегда овладевал им, когда вокруг простиралось царство Аида, продолжил движение и получил новую рану в плече, практически в том же месте, где все еще кровоточил след от привета Иванки.
Новая боль вернула Антону разум. Он остановился и посмотрел на Кондрата Алексеевича. Тот по-прежнему был спокоен, вольготно стоя, облокотившись на край столешницы, четко направив дуло на Домова твердой рукою. Тоша перевел взгляд на обездвиженное тело Кири, распластавшееся на ковре, укрытое мягким покрывалом собственных волос. В ее остолбенелом виде, в едва заметной судороге, охватившей все ее маленькое существо, виделось что-то совершенно непотребное, неестественно противное. Как будто издевательство над младенцем, или какое-то преступное извращение. Внутри у парня проснулось недовольство.
— Что с ней? — спросил он.
— Это специальный состав, — ответил Захаров. — Нейтрализует способности на какое-то время. Двух ампул для нее, видимо, многовато. Но ничего, скоро отойдет.
— Заче…
— Не мог же я позволить нашей маленькой девочке все испортить, — перебил собеседник. — Такое представление! Еще одна причина жалеть о вашем выбытии из нашей дружной семьи!
— Мне нужен Дмитрий, или вы мне сами скажете, где скрывается Майкл?
— Я не намерен вам вообще ничего рассказывать, Антон Владимирович, — улыбнулся Захаров.
— Ваши намерения меня не интересуют.
— Аналогично, — мужчина выстрелил.
Однако на сей раз он промахнулся. Увернувшись, Тоша метнул в него свой нож, но тот заметил контратаку, и Домов попал только в предплечье — едва зацепил кожу и порвал костюм.
Следующие секунды были потрачены на быстрый танец мелькавших в воздухе смертельных снарядов, проносившихся меж друг друга на огромной скорости. И все-таки в конце этой пляски Антону удалось повергнуть Кондрата Алексеевича наземь.
Обливаясь кровью, тот лежал на полу, безуспешно сдерживая подступающую лихорадку. Домов медленно подошел к нему, оставляя за собой алый след падавших с него липких капель. В кабинет шумно ворвались четверо сотрудников «Seven», стремившихся помочь шефу, но Тоша, схватив пистолет Захарова, прервал их жизни так быстро, что они исчезли из поля зрения скорее, чем появились.
Антон присел над своей жертвой.
— Вы очень хороши, — сказал тот. — Неожиданно хороши…
— Вы знаете, где находится Майкл? — черные глаза устремились на собеседника.
— Нет. Никогда не знал.
— Хорошо, как мне связаться с Дмитрием?
Кондрат Алексеевич улыбнулся.
— Не вижу причин для радости.
— Вы… вы так хотите его увидеть… — Захаров всхлипнул, не будучи способным сдерживать булькающую в горле кровь. — Так же, как и он сам… Вы так похожи… Не волнуйтесь, Антон Вл…Владимирович… Вам не долго осталось ждать этой встречи…
— Что?
— Я же говорил, что мы знали, что вы появитесь тут…
— Так он? — Антон вскочил, но от боли у него закружилась голова и его зашатало.
— Да… — воодушевленно ответил Кондрат Алексеевич. — Он здесь…
Тоша улыбнулся одними уголками губ.
— Табл…таблетки в верхнем ящике, — сказал Захаров. Он хватал ртом воздух, жить ему оставалось явно недолго.
— Что?
— Аптечка. Это… должен бы-быть честный бой, — пояснил Кондрат Алексеевич. — Жаль… Я так хотел бы его увидеть…
— Да, — сказал Тоша, выстрелив мужчине в голову. — Жаль.
Он подошел к столу и действительно нашел в верхнем ящике аптечку. Быстро промыв раны и заглотив обезболивающее, он схватил Кири, закинув ее на здоровое плечо, подобрал свои ножи, а также одну из винтовок, валявшихся возле трупов, и вышел из кабинета, оставив за собой только смерть и новый изящный алый рисунок на прежде идеально белоснежном ковре.
ПРЕСЛЕДУЯ ЕГО…
Идя по коридору, Антон отстреливал встречавшихся ему по пути сотрудников «Seven» с таким безразличным видом, словно отмахивался от назойливых мух. Ему была не интересна их судьба, он не знал жалости и не желал тратить на них много времени. Он искал… Искал глазами того, кого уже давно жаждал увидеть. Упорный, целеустремленный, словно пес, шедший на запах, он следовал за желанием поскорее встретиться с давним своим соперником. И от предвкушения этой встречи внутри у него все горело, а мышцы сами собой напряглись до предела. Безумие потихоньку завладевало его разумом, и в голове стучал лишь метроном нетерпения.