— У них обостряются их слабости? — спросила Таня, скорее утверждая.
— Да. Тот, кто любит пожрать, накидывается на еду, будто ни разу в жизни не ел. Тот, кто любит подраться, лезет на меня с кулаками. Тот, кто всего боится…
— От страха пошевелиться не может, — закончила за него Таня, Антон внимательно посмотрел на нее. — Я видела охранника…
— Это глупо, наверное… так жить. Но ты?
— Я?
— Да, ты. Ты-то что делаешь в организации? Как ты со своей наивной чистой душой там оказалась?
— Я… — Таня смутилась. — Я просто секретарша… Я ничего не знаю…
— Но как они могли взять в организацию кого-то с улицы? — удивился Антон.
— Но мы аудиторская компания, — Таня смутилась еще больше. Казалось, она до сих пор не верила в то, что «Документ-Сервис» может быть причастен к чему-то подобному. — Всего лишь аудиторская компания…
— Да, — хмыкнул Тоша. — Всего лишь аудиторская компания. Только именно эта компания отдает мне эти приказы…
— Я не знала об этом раньше. Только недавно… — Таня поежилась. То ли от ветра, то ли от того, что на душе словно кошки скребли. — Только недавно мне стало казаться… Я всегда думала, что вы консультант. И работаете по договору подряда. Все так думают.
— Да?
— Конечно! — Таня не понимала, как, работая уже почти год, Антон не привлек к себе ненужного внимания, тем более что он даже не знает, какая у него должность.
— Забавно…
— Не уверена, — девушка поглядела на него широко раскрытыми карими глазами. — Все остальные… они тоже?
— Что? Убивают?
Таня только кивнула.
— Я не знаю. Думается мне, что нет. Кто-то же должен работать по основной линии…
— Значит…
— Значит, «Документ-Сервис» — это аудиторская компания, с бухгалтером, у которого есть и другие интересы, нежели аудит.
— А Кондрат Алексеевич?!
— Что Кондрат Алексеевич?
— Он тоже к этому причастен?
— Я не знаю, Таня, — устало ответил Антон. — Я общался только с Натальей Осиповной. Только с ней. Всегда.
Девушка глубоко вздохнула. Ее руки, покоившиеся на коленках, тряслись мелкой, противной дрожью, которую было никак не унять, и по плечам бежали мурашки. А в горле стоял ком ужаса, затруднявший не только голос, но даже и дыхание. Такая правда была ей не под силу. Она не хотела знать такую правду и жалела, что задала тот вопрос. Ощущение, что ее мир, в котором было так уютно и хорошо, рушится безвозвратно, мучительно витало в воздухе, болезненно отдаваясь в груди тяжелыми ударами словно замедлившегося сердца.
— А зачем? — спросила она еле слышно, сама ужасаясь своего жалкого тона. — Зачем все это нужно?
— Я не знаю. Я ничего не знаю, Таня! Ничего. Только то, что я должен это делать. Она обещала, что расскажет все, если я буду работать. И я буду работать. Я буду…
— Это какой-то кошмар наяву… столько смертей… и ради чего?
— Не суди… Я не такой как все.
Они замолчали. В тишине слышались лишь шорохи листьев и игра ветра с брошенным кем-то полиэтиленовым пакетом. А еще крик, душераздирающий крик, безмолвно рвавшийся из горла несчастной секретарши, беззвучный, но все-таки такой очевидный.
— Да уж… — прошептала Татьяна после нескольких минут, и голос ее отражал весь ужас, что сковал это наивное и доброе сердечко. — А я? Почему я ничего такого не вытворяю, где же мои наклонности?
— На тех, у кого сильная воля, я не действую. По крайней мере не сразу… Но таких мало…
Девушка себя к подобным уж точно не относила. Наоборот, вечно корила за слабохарактерность и малодушие.
— Ах да, еще алкоголики! Вот с ними я по-настоящему дружен! — Антон серьезно поглядел на удивленное лицо Татьяны и объяснил: — Алкоголь притупляет сознание, и мое действие соответственно тоже. Не всегда, правда…
— Не понимаю… Антон Владимирович! Зачем вы убиваете? — спросила Таня, будто сама страшившись этого вопроса.
— Потому что это моя работа, — ответил Домов, посмотрев на синее летнее небо, по которому еле заметно двигались толстые и ленивые облака.
Они молчали около пяти минут. И вдруг Таня облокотилась на Антона, положив голову ему на плечо, и тоже посмотрела на безмятежное небо.
— Трудная у вас работа, Антон Владимирович! — грустно сказала она.
— Мне ли не знать… — ответил тот.
ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ С ТОБОЙ, СУДЬБА МОЯ?
Они просидели так около часа. Молчали и смотрели на облака. Облака, медленно плывущие по своему синему морю, словно древние корабли. Корабли вечные, спокойные, вальяжные. Там, далеко в вышине, совсем другие законы, совсем другие правила, совсем другие вопросы. Там, в вышине, должно быть, и рождается то единственно желанное, то прекрасное и удивительное чувство… Умиротворение…