— Молодец, — отозвался мужчина не глядя. — Отгадал. Можешь идти.
Лицо мальчика озарилось счастьем. Он запрыгал, довольный, что сумел разгадать загадку и тем, что на сегодня свободен. Тут его взор остановился на еще одном подростке, сидевшем в углу, который, насупившись, смотрел и на него и на учителя, не отрывая пристального взгляда.
— Ты не отгадал? — спросил пацан, кинув снежок в своего друга, но с расчетом, чтобы не попасть в него самого, а только рядом.
— Я и не собирался, — буркнул тот, отряхивая попавшие на него льдинки. — Какая глупая игра…
— Ты так говоришь, потому что не смог! — возразил паренек, улыбаясь.
— Ерунда, — огрызнулся собеседник.
— Ха-ха-ха! — засмеялся мальчик, начав кружиться. — Не смог! Не смог! Не смог!
Его друг из угла демонстративно отвернулся. Мужчина осуждающе поглядел на обоих, погрозил им пальцем и вышел.
Паренек подошел к обиженному товарищу.
— Если хочешь, я помогу, — сказал он, улыбаясь. — Что он тебе загадал?
— Ничего! — отмахнулся тот.
— Да ладно тебе, расскажи.
— Он разозлится.
— Он не узнает.
— Он всегда знает.
— Ну и пусть! — мальчик сел рядом с другим. — Давай, говори…
Тот опустил взгляд и вздохнул.
— Ты когда-нибудь замечал? — спросил он тихо. — Иногда, во время молитвы, свет ярко освещает лицо скульптуры в той комнате, так ярко, что невольно захочется зажмуриться. Это происходит лишь когда ты забываешься в своих мечтах, и в его глазах отражается закатное солнце. В этот момент время как будто останавливается. И тепло разливается по всему телу. А когда ты очнешься, свет пропадает. Возможно, он исчезает вовсе или падает просто так… на дерево, или на стену, а возможно, он находит новое лицо и ярким пятном отражается на нем. Но только нет моментов прекрасней, чем когда лицо его, освещенное неземным светом, излучает всю благодать мира.
— Чего? — его друг состроил гримасу. — Это загадка такая? Ничего себе. У меня простая была!
— Загадка? Нет. Просто на ум пришло…
— Ну ты совсем!.. — хихикнул мальчик и вскочил на ноги. — Айда играть!
— Нет, я тут посижу.
Его товарищ приподнял бровь.
— И что будешь делать?
— Вспоминать.
— Вспоминать что?
— Слушай, я расскажу тебе, — улыбнулся паренек. — Я шел по парку в прошлый вторник. Вокруг взрастали тысячи мелких частей мира. Они говорили, пели, смотрели на меня. Будто спрашивали: «Ты снова здесь?» Я не отвечал, только улыбался. Лишь шагал все быстрее и быстрее. А затем обратился к ним, как бы невпопад: «Вы ведь знаете, за что я люблю вас? Ваши зеленые листья, ваши стволы и плоды?». «Да, да. Мы знаем!» — прошелестели они мне в ответ. Но они не обиделись на меня за это. Они ведь тоже любят его. Я прихожу туда лишь, когда хочу услышать его. Они же, в свою очередь, раскрываются лишь перед ним. Все это для одного него и никого более.
— Я тебя не понимаю! — сказал мальчик, разгадавший загадку о снеге. — Ты пойдешь играть или нет?
— Нет. Я сказал же.
В комнату вливался солнечный свет, золотя старинную мебель из темного дерева, нагревая воздух, заставляя пылинки плавать в нем, как морковку в супе.
С улицы едва слышно доносились детский смех и восторженные крики. Шумные развлечения были разрешены только снаружи, и так как на сегодняшний день приходился выходной, все детишки высыпали поскорее на открытый воздух. Меж проплешин снега и на сугробах, оставляя вдавленные грязные следы, бегали ноги. В весеннем воздухе мелькали мячи и ленты. Причесывались длинные волосы кукол. Блестели радостные глаза. Развевались шарфы и распахнутые куртки. В обычные дни у ребят было не так много времени, чтобы отдохнуть от бесконечной зубрежки псалмов, и они, разумеется, не желали терять время блаженной свободы, оставаясь в своих привычных застенках.
— Странный ты, — мальчик покачал головой. — Но почему-то всем все равно нравишься. Не как Эндрю или Томас, или эта дура Мари…
— Правда?
Милое лицо улыбнулось.
— Ага. И мне тоже, хотя я часто вообще не понимаю, о чем ты! — он пожал плечами.
Его товарищ стеснительно опустил глаза, но было заметно, что эта похвала была ему более чем приятна. И белокожие щеки предательски зарделись.
— Пойдем поиграем? — не отставал паренек. У него аж все чесалось от желания поскорее выбраться наружу к остальным, но и бросать товарища отчего-то тоже не хотелось. — Все будут рады!
— Нет, я не пойду, сказал же, — возразил тот.
— Жаль… — паренек все же собирался уйти, но замер на мгновение. — Слушай, а о ком ты все время говоришь, Майкл? Кто этот, ради которого ты приходишь в парк?