— Где Татьяна?
Антон на секунду задумался.
— Нет, не надо, — сказал он потом. — Она не меня ждет. Тебя.
Дмитрий натянул измученную улыбку.
— Тогда вряд ли дождется…
— Да… Прости.
— Мне не за что тебя прощать… Ты на одной стороне, я на другой, и ни ты, ни я не были намерены их менять. Ничего личного. Просто жизненные перипетии.
— Да… — Антон сделал шаг в сторону, но остановился. — Мы были друзьями? Раньше. Скажи мне.
— Я любил тебя, как брата…
Тоша кивнул, действительно чувствуя эту странную правду, что сквозила в словах умирающего у его ног мужчины…
ДЛЯ ЧЕГО ПОБЕЖДАТЬ
…Свет просачивался в маленькую комнату рассеянным блестящим лучом, останавливаясь на ковре и слегка задевая стенной шкаф. В воздухе пахло старыми печатными изданиями и стоявшими в углу обтесанными недавно досками.
— Он опять не в себе! Бормочет что-то и выглядит как безумец! Мне страшно…
Хорошенький опрятный мальчик со светлыми волосами сел рядом с другим, темненьким, что развалился на скамейке, лениво просматривая какую-то книгу.
— Ничего необычного. В последнее время он такой все чаще… — сказал его товарищ равнодушно.
— Только после того, как с тобой поговорит!
— М?
— Что ты опять ему сказал?
— Ничего. Он спрашивал мое задание. Я ответил. Только и всего, — парень захлопнул книгу и сел ровнее.
— И что?
— И что? — передразнил темненький.
— Заставил переделывать?
— Нет…
— Но ты же ничего не делал! — воскликнул его друг возмущенно. — Как ты ответил?! Почему тебе все сходит с рук? Всегда!
— Потому, что я умный, — хмыкнул тот.
— Да уж, конечно! — светленький вскочил. — Я все время тружусь, учу, работаю, а тебе стоит только улыбнуться, и он тает! Я тебя ненавижу!
Темненький проводил товарища наглым издевающимся взглядом. Совесть его явно не тревожила.
— Знаешь… — мальчик замер в дверях. — Если так будет и дальше, то ты ничему не сможешь научиться.
— Ну и плевать, — потянулся его друг.
— Всю жизнь хочешь просто проваляться, ничего не делая?
— Да, было бы неплохо.
— Дурак! Так не бывает!
— Очень жаль! — темненький зевнул.
— Однажды твоя лень поставит тебя в сложное положение, и как будешь выпутываться, если все, чему тебя учили, не слушал?
— Я, может, вообще тогда выпутываться не стану…
— Подождешь, пока безвыходность окончательно засосет, и ничего уже не попишешь?
— Ага…
— Но… — светленький погрустнел. — Разве тогда это не будет проигрышем?
— Проигрышем?
Мальчик в дверях опустил глаза, и в лице его проскользнуло что-то мучительное. Словно мысли, что крутились у него в голове, давили на него тяжелым грузом, будто то, что тревожило его, было куда сильнее, чем то, что он способен вынести.
— Разве тебе не хочется побеждать? Всегда? — спросил он тихо.
Темненький поглядел на него внимательно, и черный взгляд бездонных очей блеснул коварным огоньком.
— Всегда побеждать? — спросил он, ухмыльнувшись. — Зачем?
— Зачем?! — удивленно воскликнул его товарищ.
— Да, зачем?
— Ради того, чтобы всегда быть впереди. Ради того, чтобы просто побеждать! Разве, ты сам не хочешь того же?
— Я хочу побеждать… но только ради того, что стоит этой победы. На другое мне наплевать, и если я проиграю в чем-то — тоже.
— Но тогда остальные будут считать тебя неудачником! Ты хочешь, чтобы другие так считали?
— Значит, ты хочешь побеждать не для того, чтобы быть победителем, а для того, чтобы все считали тебя таковым?
— Нет! — воскликнул светленький, негодуя от подобного предположения слишком явно, может быть именно потому, что понимал его правдивость.
— В любом случае… — другой снова широко зевнул, — мне нет дела до остальных и до их мнения тоже. И я не хочу побеждать ни для себя, ни для них. Только ради того, что стоит этого.
— А что этого стоит?
— А я… — паренек задумался на секунду, — …и не знаю!
— Дурак ты! — буркнул светленький и быстрыми шагами покинул комнату.
Остановившись в коридоре, он нахмурился, сжал кулачки и вздохнул.
— Но я тебе так завидую… — прошептали его губы едва слышно.
Антон еще немного поглядел на окровавленное тело, распростертое перед его взором. Затем его веки опустились, скрыв на мгновение этот черный взгляд, рождавший и покой, и панику, несший непереносимый ужас, даривший долгожданную безмятежность, столь же противоречивый, столь же неоднозначный, как и сама Смерть. Что было в нем — зло или добро? Кто дать ответ способен? Не то и не другое, верно. Просто чье-то бытие… Быть может, неестественно извращенное, быть может, совершенно обыденное.