Антон, наоборот, был чрезвычайно спокоен. Казалось, ему вообще происходящее было совершенно неинтересно, ибо он не показывал ровным счетом никаких эмоций. Даже недовольство, которое, судя по содержанию фраз, должно было проскальзывать в его интонациях, и то выражалось только смыслом сказанного. Никак не внешним видом или тоном. И это пугало собеседницу еще больше.
— Я не понимаю, — сказала Нина, все-таки взяв себя в руки. — Почему ты решил, что я с тобой играю?
— А я не понимаю, отчего тебе кажется, что если ты водила меня за нос прошлые недели, то я и дальше буду столь же наивен.
— Да что же это тако… — воскликнула девушка в сердцах, но Тоша прервал ее.
— Ты начинаешь злить меня, Нина. У меня нет ни времени, ни желания заниматься лишними пересудами. Поэтому я хочу, чтобы ты сейчас же рассказала мне все с самого начала.
Та только глядела на него ошалелыми глазами.
— Что ж, я тебе помогу. Ты, главное, кивай, договорились?
Он чуть поменял позу, так как рана начала ныть, и продолжил, не дожидаясь ее реакции на поставленный вопрос.
— Ты тогда ко мне в отель пришла вовсе не для того, чтобы убить, верно?
Нина стояла, как по голове ударенная, и не то что не кивала — не моргала даже. Однако Домов вполне довольствовался подобным, словно этого и вовсе не требовалось.
— Ты пришла потому, что кто-то должен был меня направить по нужному руслу, а то хреновато у меня с инициативой и сообразительностью.
Тоша прищурился, словно всматриваясь в эту испуганную, растерянную девочку, будто желая увидеть ответ в выражении ее застывшего лица.
— Ну давай же, Нина, включайся, — сказал он насмешливо. — Это ведь твоя история, и кому как не тебе ее рассказывать!
— Ах! — вздохнула та судорожно, что хотя бы показало, что она еще жива, однако за этим ничего не последовало.
— Ладно, лентяйка, я сделаю это сам. Итак. Ты о близнецах ведь уже давно знала, верно? И вовсе не от Григорьевых, э-э-эй, я о женишке твоем, помнишь такого? А-а-а, ничего ты не помнишь! — Тоша махнул рукой. — Да и не жених он тебе никакой, так?
— Да, — вдруг проснулась Нина, чем даже удивила Антона.
— Отлично, диалог начался, — сказал он, довольный. — Хочешь, чтобы я продолжил, или все-таки сама?
Она метнула на него серьезный взгляд, тот улыбнулся.
— Ну хорошо, я продолжу. На чем там я остановился? А, да, Григорьевы. Это не они тебе рассказали о близнецах. Все было наоборот, ведь ты работала в институте.
— Да.
— И как раз близнецы поведали тебе о Григорьевых.
— Да.
— Они рассчитывали, что те, ненавидящие организацию всей душой, возможно, сумеют им помочь. Поэтому ты связалась с папашей и сынком, дабы через них творить волю малышек, которые уже давно пытались выбраться на свободу.
— Да.
— А когда стало понятно, что они не справятся, забила на них.
— Да. От них было мало толку. Я уже собиралась сама вывести близнецов, что было бы равносильно самоубийству. У меня совсем не было никаких допусков и возможностей, я была лишь помощницей… Да и Дмитрий все равно бы нас отыскал.
— И тут вовремя подвернулся я. Тот, на кого можно было переключить внимание ищейки.
— Да. Би увидел тебя. И эта была прекрасная возможность. Может быть, даже единственная. Они придумали план. Соколов сам выполнил побег, зная, что если тебе удастся украсть Кири, то все кинутся именно за тобой. А они успеют скрыться.
— Тебя же оставили напоследок. Если вдруг я слажаю и собьюсь с нужного пути. То есть брошу все раньше, чем покончу с Майклом, — их ахиллесовой пятой. Ну а за ним и с Дмитрием, разумеется.
— Да. Так и случилось. Они оставили тебе подсказки, но ты их не заметил. Тогда на сцену вышла я. Я должна была направить тебя к Александрову.
— И ты весьма хорошо выполнила свою задачу, притворившись другом Григорьевых. Этакой невинной овечкой…
— Близнецы видели тебя, знаешь, они как бы читают характер в своих видениях, видят поступки и действия, поэтому они были уверены, что ты пойдешь до конца, если поймешь, что иначе не получишь того, чего желаешь.
— Покоя.
— Да, а они знали, что пока Кири с тобой, ты его не получишь.
— То есть малышка была нужна только для того, чтобы всех на меня натравить, а, Нина?
— Ну да…
— Хм, — Домов пригляделся к ней повнимательней. — Я ведь видел в твоих глазах правду, маленькая лживая девочка, но ты была так мила…
— Я… Антон! — воскликнула Нина, заломив себе руки, словно ее переживание причиняло ей и физическую боль тоже. — Ты должен меня понять, я не желала никому зла. Просто они обещали… обещали, что…