Мария Ивановна многим открывала их будущую жизнь. И вот однажды одна из сестер сказала блаженной:
— Ты все говоришь, Мария Ивановна, — монастырь! Не будет монастыря!
— Будет! Будет! Будет! — и застучала изо всех сил по столу. И так по своему обыкновению разошлась, что разбила бы себе руку, если б не помешали подложенные подушки.
Всем сестрам она назначала послушания в будущем монастыре: кому Канавку чистить, кому сено сгребать, кому что, а Соне Булгаковой никогда ничего не говорила. Та расстраивалась и однажды спросила:
— Мария Ивановна, а я доживу до монастыря?
— Доживешь, — ответила та тихо и крепко сжала ей руку, до боли придавив к столику.
И действительно, монахиня Серафима дожила до возобновления церковной жизни в Дивееве. Некоторые случаи прозорливости, старческого окормления, обличения в тайных и явных грехах, случаи исцелений и различной помощи по молитвам блаженной Марии Ивановны приводятся ниже по ее воспоминаниям.
У женщины по имени Пелагия было двенадцать детей, и все они умирали в возрасте до пяти лет. В первые годы ее замужества, когда у нее умерло двое детей, Мария Ивановна пришла к ним в село, подошла к окнам ее дома и запела: «Курочка-мохноножка, народи детей немножко».
Окружившие блаженную женщины сказали ей:
— У нее нет совсем детей.
— Нет, у нее много, — ответила Мария Ивановна.
— Да нет у нее никого, — настаивали они.
Тогда Мария Ивановна пояснила:
— У Господа места много!
В другом случае она торопила одну женщину, говоря: «Ступай, ступай скорее, Нучарово горит». Женщина была из Рузанова. Пришла домой: все на месте, ничего не случилось. Стояла в недоумении, а в это время закричали: «Горим!» — и все Рузаново выгорело с начала до конца.
Однажды к Марии Ивановне пришел мужичок. Он был в отчаянии и не знал, как жить дальше: разорили полностью. Блаженная посоветовала: «Ставь маслобойку». Он послушался, занялся этим и поправил свои дела.
Однажды пришла к Марии Ивановне интеллигентная дама с двумя мальчиками. Блаженная сейчас же закричала своей келейнице:
— Дорофея, Дорофея, давай два креста, надень на них.
Мать Дорофея говорит:
— Зачем им кресты, они сегодня причастники.
А Мария Ивановна продолжает скандалить и кричать:
— Кресты, кресты им надень!
Келейница вынесла два креста, расстегнула детям курточки — крестов на них в самом деле не оказалось.
Дама очень смутилась, когда мать Дорофея спросила ее:
— Как же вы причащали их без крестов?
Та в ответ пробормотала, что перед дорогой сняла их, а то они будут детей беспокоить.
Вслед за дамой пришла одна схимница.
— Зачем надела схиму, сними, сними, надень платочек и лапти, да крест надень на нее, — говорит Мария Ивановна.
С трепетом мать Дорофея подошла к ней: оказалось, что и она без креста. Сказала, что в дороге потеряла.
Однажды приехала к блаженной некая барыня из Мурома. Как только вошла, Мария Ивановна ей говорит:
— Барыня, а куришь, как мужик.
Она действительно курила двадцать пять лет и тут вдруг заплакала и сказала:
— Никак не могу бросить, курю и по ночам, и перед обедней.
— Возьми, Дорофея, у нее табак и брось в печь.
Та взяла изящный портсигар и спички и все это бросила в печь. Через месяц мать Дорофея получила от нее письмо и платье, сшитое в благодарность. Писала она, что о курении даже и не думает: все как рукой сняло.
Римма Ивановна Долганова страдала беснованием. Оно выражалось в том, что она падала перед святыней и не могла причаститься. Когда она стала просить у блаженной благословения поступить в монастырь, то получила ответ:
— Ну, куда там такие нужны...
— А я поправлюсь? — с надеждой спросила Римма Ивановна.
— Перед смертью будешь свободна.
Этой же ночью Римма Ивановна заболела скарлатиной и сама пошла в больницу, сказав, что уже больше не вернется. Она скончалась, незадолго до кончины исцелившись от беснования.
У Арцыбушевых была очень породистая телка, но за лето она не огулялась, и, следовательно, в течение всего года семья должна была оставаться без молока. А у них малые дети, средств никаких. Они задумали продать ее и купить другую и пошли к Марии Ивановне за благословением.